Ширин Шафиева – азербайджанская писательница, пишущая в жанрах магического реализма. Ее книги изданы в крупнейшем российском издательстве «Эксмо», а дебютный роман «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу» принес Шафиевой второе место в номинации «Крупная проза» на литературном конкурсе «Русская премия».
О том, какие авторы подготовили почву для будущей писательской карьеры, почему в литературной среде мало успешных женщин и что читают в Азербайджане, Ширин Шафиева рассказала в интервью Dalma News.
– Говорят, что каждый писатель состоит из прочитанных им книг. Творчество каких авторов повлияло на вас как на писательницу?
– Основа литературного вкуса закладывается в детстве, поэтому не могу не упомянуть великих детских писателей – для меня это были Туве Янссон, Астрид Линдгрен, Николай Носов, Льюис Кэррол, Толкин, Дюма – последний, конечно, не детский писатель, но его я начала читать именно в детстве. Из «взрослых» писателей – Гоголь, Булгаков, братья Стругацкие, Фазиль Искандер, Эдуард Лимонов, Ярослав Гашек, Маркес, Жоржи Амаду, Уильям Теккерей – всех не перечислить, у каждого хорошего писателя есть чему поучиться.
– В отзывах на книгу «Не спи под инжировым деревом» один из читателей оставил мнение, что книга запоминающаяся, но рассчитана для младшей возрастной аудитории – на 18-20 лет. Понятно, что отзывы очень смешанные, и тут дело вкуса. Но, на какую аудиторию вы сами ориентируетесь?
– На людей моего поколения и старше. Да и практика показала, что мало кто из нынешних двадцатилетних способен понять, о чем вообще мои книги – они уже выросли на другой литературе, на коммерческой, той, что стряпается по канонам сериальных сценариев. Такие книги не требуют вдумчивого чтения, запоминания и осмысления прочитанного, единственная их цель – доставить читателю быстрое и гарантированное удовольствие. Кстати, одна из основных тем книги «Не спи под инжировым деревом» – эффект Даннинга-Крюгера, она о профессионализме, точнее, о непрофессионализме. Так что аудитории возраста, в котором большинство людей еще не решили, кем хотят стать, когда вырастут (сейчас этот возраст сместился как минимум к двадцати годам) она вряд ли подойдет.
Конфликт первой книги вообще строится на том, что сорокапятилетний мужчина боится старости, да и в третьем романе всем основным персонажам – за тридцать, и проблемы у них отнюдь не подростковые. Может сложиться ошибочное впечатление, что мои книги читает только молодежь, но это не так, просто у людей постарше есть дела поважнее, чем писать отзывы в соцсетях, но из личного общения мне стало ясно, что представители поколений, выросших в эпоху до интернета, понимают мои книги гораздо лучше остальных читателей.
– Вы сотрудничаете с одним из лидеров книжного рынка России «Эксмо» и среди ваших читателей, наверное, преобладает российская аудитория. Отличается ли российский читатель от азербайджанского?
– Честно говоря, известный мне азербайджанский читатель – это узкий круг моих знакомых, и все. До наших магазинов дошли лишь несколько экземпляров первой и третьей книг. Но, если говорить в целом, по ассортименту книг, представленных в книжных магазинах, то у нас продается много классики – и старой и современной – как на русском языке, так и на азербайджанском, значит, хорошая, добротная литература пользуется спросом. И это радует. Много также новинок, современных бестселлеров российских и зарубежных авторов, развлекательных книг, подростковой литературы и фэнтези. В целом, азербайджанская публика читает примерно то же, что и все остальные.
– В одном из интервью вы сказали, что современная литература Азербайджана – это в основном слезливые дамские романы. При этом отметили потенциал у азербайджанского народа, который не раскрывается из-за отсутствия мотивации. Чем вы мотивировались при написании своих книг?
– Я не говорила, что вся современная литература Азербайджана – дамские романы. Это книги, которые попадались мне в магазинах – возможно, их чаще продают, потому что на них выше спрос.
Мотивация у меня одна – я пишу, потому что могу. Мы все должны делать то, что можем. У меня есть идеи, множество идей, больших и крошечных, было бы обидно дать им пропасть зря. Если моя книга порадовала, тронула, заставила задуматься или утешила хоть одного человека – значит, я работала не зря. Но я все же еще надеюсь дожить до того времени, когда каждый писатель постсоветского пространства сможет сказать, что его главная мотивация – это деньги!
– На ваш взгляд, почему в азербайджанской литературной среде так мало женских авторов?
– Не думаю, что их мало, скорее, соотношение авторов-мужчин и авторов-женщин одинаково. Если и есть какой-то дисбаланс в пользу мужчин, то только потому, что традиционно к женской прозе сложилось пренебрежительное отношение. И не только в Азербайджане.
– Но при этом успешные авторы женщины сильно уступают мужчинам. Даже среди тех писателей, которые заложили у вас основу литературного вкуса, вы назвали практически всех мужчин, за исключением Туве Янссон и Астрид Линдгрен…
– До недавнего времени женщины вообще составляли меньшинство во всех профессиях – думаю, причину не нужно объяснять. Об этом лучше расскажут феминистки. Поэтому в моей личной подборке почти нет авторов-женщин. Но теперь женщины не ограничены ни в самореализации, ни в выборе профессии. В коммерческой литературе у женщин дела идут достаточно хорошо – они пишут детективы, романтику, фэнтези, все, что быстро пишется, не требует особой затраты душевных сил и при этом хорошо продается. Да и среди «большой литературы» все чаще встречаются женские имена.
Серьезные произведения создавать несколько сложнее, и не потому, что мы менее способны, а потому, что по-прежнему женщины выполняют большой объем низкоинтеллектуальной и никогда не заканчивающейся работы – я об уходе за детьми и организации быта.
Что же касается «пренебрежительного отношения» … что ж, психически здоровому человеку должно быть безразлично, какого пола автор книги, важно лишь хороша она или нет. Если кто-то наткнулся на отвратительную книгу и заявил: «ну а чего еще ожидать от автора-женщины», просто молча пожалейте его. Он всего-навсего продукт неправильного воспитания. Пренебрежительным отношением к женщинам зачастую отличаются даже сами женщины. За примером далеко ходить не надо. Однажды мне попалось на глаза бурное обсуждение моего романа «Не спи под инжировым деревом». Главной темой обсуждения были мои пол и внешность. Привожу один комментарий: «А про пол. Манера письма такая «девичья», темы, которые ее волнуют, это видно из книжки, тоже типично женские». Само собой разумеется, «книжку» комментаторша и в глаза не видела – роман написан от лица мужчины, а сколько-нибудь значимых или положительных женских персонажей там и вовсе нет.
Пренебрежительное отношение к любой женской деятельности, выходящей за рамки привычного ведения домашнего хозяйства, веками взращивалось закомплексованными мужчинами, которые, видимо, страдали от чувства собственной неполноценности из-за невозможности выносить и родить ребенка, и находили утешение в монополии на занятия политикой, наукой и искусством. То, что мы наблюдаем сейчас – последние отголоски этой практики.
– В СМИ вы не даете однозначного ответа о своих планах в отношении будущих книг. В частности, вы признаетесь, что не хотите погружаться в тяжелые темы, учитывая события, происходящие в мире. Кроме того, катастрофический рост цен на бумагу и санкции, в результате которых издательский бизнес России рискует рухнуть, также не вызывают у вас желание писать. Может ли это быть творческим кризисом?
– Творческий кризис в первую очередь выражается в отсутствии идей. А идей у меня еще много, три новых романа уже продуманы в деталях и начаты. Сейчас у меня банально нет времени писать – из-за годовалого ребенка. К тому же такая огромная внезапно свалившаяся на человека любовь здорово мешает сосредоточиться даже когда появляется пара часов на работу. Я уверена, что рано или поздно (скорее, поздно), допишу все, что планировала, потому что всегда довожу начатое до конца, но какая судьба ждет написанные книги – сказать не могу. Прочтет ли их кто-нибудь, кроме моих друзей – не знаю. Будем надеяться на лучшее.
Айсель Мамедова
