Вот уже не первый год в Азербайджане актуальна проблема нехватки мест в женской колонии. Сложилась такая ситуация, когда суды сдерживает отсутствие свободных мест в единственной на сегодня женской тюрьме, и вершители судеб вынуждено применяют альтернативные меры наказания, не связанные с лишением свободы. Открытие новой, вместительной тюрьмы будет стимулировать более широкое применение лишений свободы. Об этом заявила в интервью Dalma News правозащитница, член Совета правозащитного центра Азербайджана Залиха Таирова.
— По какой статье чаще всего женщин в Азербайджане лишают свободы?
— В разные периоды суды в зависимости от конъюнктуры по-разному оценивали общественную опасность тех или иных преступлений. Так, в свое время была объявлена беспощадная война наркомании. В результате по соответствующей статье Уголовного Кодекса почти не применяли условных приговоров. И очень скоро тюрьмы почти на треть наполнились преступниками, значительная часть которых была просто потребителями, то есть больными. Сейчас политика поменялась, и потребителей стали лечить, а не сажать в тюрьмы.
Такие же кампании были в отношении траффикинга и проституции, и заметной группой в женской колонии стали содержательницы притонов и траффикеры. Потом на первый план вышли имущественные преступления.
Более того, соотношение различных групп заключенных по естественной причине не вполне соответствует составу приговариваемых. По мере того, как отбывают свои небольшие сроки и выходят на свободу осужденные, скажем, за хулиганство или воровство, в «женской колонии» задерживаются осужденные за более серьезные преступления, например, за убийство или наркодилерство. На сегодня, по моим наблюдениям, наиболее заметными группами являются мошенницы, наркодилеры, и убийцы.
Следует отметить, что наши суды вообще очень неохотно осуждают женщин к этой мере наказания. Например, в 1995 г. была осуждена 1171 женщина, а в «женской колонии» содержались 123 узницы, в 1996 г. — соответственно 1339 и 220, в 2011 г. — 347 и , в 2017 г. — 963 и около 400. Отсюда видно, что в подавляющем большинстве случаев суды применяют альтернативные меры наказания, не связанные с лишением свободы.
Не исключено, впрочем, что суды сдерживает отсутствие свободных мест в единственной на сегодня «женской колонии», и открытие новой, более вместительной тюрьмы будет стимулировать более широкое применение лишений свободы.
— Есть ли статистика о возрасте, статусе, количестве женщин-заключенных?
— Статистика есть — и официальная, и та, которую мы получаем при посещениях пенитенциарных учреждений. По ней видно, что за 20 лет количество осужденных женщин утроилось. Если в 1995 г. находилось в единственной «женской колонии» (Учреждение по отбыванию наказания №4) 123 узницы, то в 1997 г. их число достигло уже 275. Уже несколько лет как превышен официальный лимит в 350 мест. В прошлом году там было 480 женщин, в этом — около 400.
Учтем, что, помимо этой колонии, часть осужденных женщин содержится в женских отделениях «туберкулезной колонии» (УОН-3) и Центральной тюремной больницы.
Сейчас возобновились разговоры о том, что скоро сдадут в эксплуатацию новую женскую колонию, где будет существенно больше мест.
В большинстве (80%) заключенные женщины моложе 40 лет. Многие замужем, некоторые — многодетные матери. Есть женщины с маленькими детьми. Есть инвалиды II и III группы, наркоманки, больные гепатитом, туберкулезом, СПИДом.
Очень мало несовершеннолетних — они вообще мало участвуют в преступлениях. К тому же суды стараются применять к ним альтернативные наказания, не связанные с лишением свободы.
— Есть ли гендерный разрыв в местах лишения свободы? В частности, насколько условия содержания отличаются?
— Сам применяемый к женщинам общий и строгий режим отличается от таких же режимов мало. То же количество свиданий, телефонных звонков, денег для траты в ларьках. Разве что при наказании штрафным изолятором срок для женщин не превышает 10 суток (вместо 15 у мужчин), да и женщин с детьми им не наказывают.
Вместе с тем, к женщинам вообще не применяется ряд режимов, предусмотренных для мужчин: пожизненный, тюремный, особый. То есть женщина может быть террористкой, изменить Родине или убить хоть сотню человек, но ей по приговору не дадут более 20 лет (а по нескольким приговорам — более 25 лет). Она может быть закоренелой рецидивисткой, но ей присудят строгий, а не особый режим.
Правда, в законе существует пробел, позволяющий при злостном нарушении режима отправлять заключенного в тюрьму (т.е. содержать в камерных условиях, а не в бараке). Пол заключенного при этом не оговаривается. Пользуясь этим, администрация «женской колонии» несколько раз отправляла злостных нарушительниц в Гобустанскую тюрьму, но это по ряду причин вызывало критику правозащитников.
Были и голоса о «восстановлении гендерной справедливости» в вопросе пожизненного лишения свободы для женщин (при этом ссылались на соседнюю Грузию). Но и правозащитники, и законодатели встретили эту идею в штыки. Так что женщин-пожизненниц в Азербайджане нет.
— По мнению экспертов, как правило, у женщин, которые находятся в тюрьмах дольше 3-4 лет, нарушается социальное восприятие, меняется психология, все это негативно отображается на дальнейшую жизнь, и женщина вскоре может вернуться обратно в тюремную камеру. Так ли это?
— В этом утверждении есть правда. Но десоциализация заключенных-женщин происходит не только из-за их изоляции в тюрьме, но и из-за в корне неправильного подхода к исправлению преступников.
Раньше пенитенциарныe учреждения были «исправительно-трудовыми», т. е., по определению, исправляли трудом. После распада СССР и публикаций о ГУЛАГ, в обществе создалось мнение, что принудительный труд калечит личность, и от него фактически отказались. Колонии стали «учреждениями по отбыванию наказания», почти повсеместно в Азербайджане уничтожили производственные участки, и к 2005 г. объем промышленного производства в наших колониях упал в 335 раз. Это коснулось и женской колонии, где производство пришлось восстанавливать.
Человек мог сесть в тюрьму за кражу в 100 манатов, и потом, не трудясь, «отдыхать» за счет ни в чем не повинных налогоплательщиков, тратящих на него по 6 тыс. манатов в год. При этом оступившийся человек терял свои трудовые навыки и набирал новые, преступные, от соседей-профессионалов. При этом тюрьма воспитывала из заключенного социального иждивенца и преступника, то есть не исправляла, а калечила его.
К тому же тяжесть содержания не работающего заключенного ложится и на его семью, которая тратится на свидания, передачи, переводит деньги на покупке в ларьке. А ведь раньше работающий заключенный мог не только содержать себя, но и посылать деньги семье. Статистика — вещь упрямая: при СССР рецидив составлял примерно 30%, а сейчас — около 65%. Это — наглядный результат применения идеи перевоспитания осужденных без труда.
Справедливо мнение, что многие семьи заключенных распадаются из-за того, что они внезапно превращаются из добытчиков дохода в обузу для семьи. Причем, осужденных женщин распад семьи касается куда чаще, чем мужчин.
А ведь понятие «рабство» и «принудительный труд», согласно международным конвенциям (например, в статье 4 Европейской Конвенции по правам человека), не распространяется на «всякую работу, которую обычно должно выполнять лицо, находящееся в заключении» на законном основании. То есть, как говорится, «с водой выплеснули ребенка».
Власти это поняли, и в феврале 2017 г. президент распорядился восстановить старые и создать новые производственные участки в колониях. Это откроет для осужденных возможность заработков и реального условно-досрочного освобождения, что будет мощным стимулом для их правопослушного поведения.
— А кто наиболее уязвим в тюрьме?
— Уязвимой в заключении женщину делают совершенное преступление, отсутствие социальных связей и неподобающее поведение в тюрьме. В целом, как и на воле, так и в тюрьме, люди не уважают и остерегаются тех, кто может им как-то в чем-то навредить: обворовать, оклеветать, подставить под наказание.
Это для свободных людей все преступники на одно лицо. Но в самой среде женщин-заключенных есть не уважаемые преступления, например, мошенницы, наркодилеры, детоубийцы. Ведь жизнь продолжается и в тюрьме, и людей, привыкших обманывать и подставлять окружающих, стоит опасаться.
В материальном плане и в отношениях с тюремной администрацией уязвимы женщины, не посещаемые родственниками — иностранки или те, от кого отказалась семья («бедолаги»). Им не носят передачи, не нанимают адвоката для пересмотра дела, да и секса у них нет. Но если они себя не проявили плохо в другом отношении, то их не травят стараются поддержать.
Мишенью для наказаний со стороны администрации являются в первую очередь нарушительницы порядка. Их поведение, особенно в начале срока, обычно бывает вызвано естественными причинами — из-за стресса, вызванного соприкосновением с тюремным бытом, заброшенностью семьей. Но может быть и демонстрацией дерзости ради поднятия женщиной собственного авторитета. Ведь на воле женщины нередко реагируют на проблемы скандалами, истериками, и от этой привычки трудно исправиться в тюрьме, где нарушение тишины после отбоя или плохо заправленная кровать могут быть причиной довольно жестких наказаний.
Лейла Ализаде
