24 апреля армянский народ вспоминает жертва Геноцида армян в Османской Турции.
108 лет прошло с самой кровавой трагедии в судьбе настрадавшегося народа. Нет ни одной армянской семьи, которую бы она не затронула, из поколения в поколение бабушки рассказывают о том, как это было, как тяжело пришлось выжить. Несколько десятков лет назад эта тема была табуирована, и все рассказы велись полушепотом, и не только в Армении. Так, тема геноцида армян довольно широко охвачена и русскими писателями: о нем писали Мандельштам, Сергей Городецкий, Горький, Немирович –Данченко, Бунин. Своими воспоминаниями о тех трагических днях поделилась и младшая дочь Льва Толстого Александра.
С лица стирает кровь и пот Апрель пятнадцатого года…
Кровавые события 1915 года вошли в душу и сердце поэта Михаила Матусовского после того, как он в середине 80-х годов во второй раз побывал в Армении. Стоит особо отметить поэтический цикл «Строки из горячего тонира» Матусовского, в стихотворениях которого («Хачкары, хачкары…», «Старики в Гоше», «Варили арису», «Арка Чаренца» и др.) упоминаются названия тех мест, где армяне оказывали героическое сопротивление турецким войскам, – Сасун, Муса-даг, Сардарапат. В частности, острое сопереживание армянской трагедии выражено в его стихотворении «Памятник на горе Цицернакаберд», посещение которого на поэта произвел неизгладимое впечатление:
«На этот памятник невозможно смотреть спокойно, двенадцать гигантских камней собрались вокруг, как двенадцать округов, откуда были изгнаны армяне. Или – это двенадцать скорбно накренившихся хачкаров. Или – это двенадцать вдов, окаменевших в своем горе. Или – это двенадцать воинов, сговаривающихся, чтобы отомстить врагам…»,- писал он.
Матусовский использовал в качестве рефрена строку из обработанной Комитасом народной песни – «Гарун а, дзюн а арел»:
С тех пор ночами напролет
Я обречен в бреду метаться:
«Уже весна, а снег идет!»
– Поет безумье Комитаса.
В нем – журавлиной песни грусть,
И боль, и кровная обида,
И я со всеми становлюсь
Безвестной жертвой геноцида. …
«Уже весна, а снег идет»,
Как бы в смятенье вся природа.
С лица стирает кровь и пот Апрель пятнадцатого года…
«Мне не приходилось видеть таких страданий…»
Dalma News ранее писало о том, что Александра работала медсестрой на российско-турецком фронте в 1915 году, когда, узнав о бедах армянского народа, попросила перевести ее в город Ван. Александра Толстая оказывала медицинскую и моральную поддержку пострадавшим от рук турецких солдат армянским детям и женщинам. В одном из своих интервью она скажет: «Отец меня научил любить простой народ». Поэтому, узнав о страданиях армянского народа, Александра Толстая попросилась в Игдыр (город в Восточной Армении – ред.), после чего продолжила свою тяжелую деятельность в городе Ван, где армянам просто не оказывали медицинской помощи. В своей книге «Дочь», в главе «В турецкой Армении» она вспоминает:
«…В Игдыре мы оставались недолго. Отряду было приказано выехать в Каракалису Алашкертскую — 100 с лишним верст в глубь Турции — в Турецкую Армению.
…Слева вдали сиял на солнце снеговой покров Арарата, и дальше, утопая в туманной мгле, виднелись цепи снеговых гор. Подъем. Выше, выше. Склоны гор голубые, покрытые незабудками, но незабудки не такие, как у нас в Тульской губернии, а крупные, точно искусственные. Дикие нарциссы, тюльпаны… ».
А далее был город Ван:
«Как-то раз, когда приехал к нам наш уполномоченный Т.Н. Полнер, он привез мне новое назначение: «В город Ван. Положение там тяжелое, много больных, свирепствуют все три формы тифа, болеет американская миссия, медицинского ухода нет, надо открыть питательный пункт для пленных.
…Разрушенный город Ван. До нашего прихода здесь происходили страшные бои между армянами и турками.
Турки осаждали крепость Ван, расположенную на высокой горе, где засели армяне. Они боролись как звери, защищая крепость. День и ночь женщины начиняли бомбы и бросали их в турок. Но выдержать осады они не смогли бы: иссякла пища, кончался запас пороха и снарядов, и армянам пришлось бы сдаться, если бы им на выручку не подоспели наши пластуны. Произошла кровавая битва с громадными жертвами с обеих сторон. Трупы убитых бросали в озеро, где они и разлагались, — озеро было отравлено, и нельзя было употреблять воду из него и есть рыбу.
Турки ушли, оставив в городе около 1 000 пленных: больных, женщин и стариков.
Армяне же из мести спалили весь турецкий квартал города, и так как глинобитные дома трудно загораются, каждый дом поджигали отдельно…».
Однако в Ване дочь Льва Николаевича заразилась тифом и была вынуждена вернуться в Москву. Но воспоминания оттуда долго ее преследовали: «Это все производит ужасающее, угнетающее впечатление… Мне не приходилось видеть таких страданий. Люди лишились не только крова, имущества, но и своих семей, близких, родных — они лишились всего»,- писала она.
Евтушенко, Мандельштам…
Один из крупнейших русских поэтов XX века Осип Мандельштам свои впечатления об этой трагедии отразил в стихотворении «Фаэтонщик»:
…Так в Нагорном Карабахе,
В хищном городе Шуше,
Я изведал эти страхи,
Соприродные душе.
Сорок тысяч мертвых окон
Там видны со всех сторон,
И труда бездушный кокон
На горах похоронен.
И бесстыдно розовеют
Обнаженные дома,
А над ними неба мреет
Темно-синяя чума.
А у Евгения Евтушенко сострадание армянской трагедии и надежда на восстановление исторической справедливости отчетливо запечатлена в стихотворении «Геворгу Эмину», в котором также озвучена тема отторженного от Армении Арарата:
Нет, армянину русский брат не тот,
Кто вникнуть в боль Армении не хочет,
Кто, развалясь, коньяк армянский пьет,
О радио армянском анекдотит.
А тот вам русский брат, кто смог понять
Весь путь ваш страшный, все резни и бойни,
Кто вашу боль сумел в себя принять,
Как если б это было русской болью…….
И потому – как отнятый мой брат
Неоторвимо и неотрубимо
С мольбою и укором Арарат
Зовет меня, как будто армянина.
В конце же Евтушенко выражает надежду на восстановление справедливости:
И верю я – настанет день, когда
Границ не будет – только арки радуг,
Исчезнут в мире злоба и вражда,
И я прижмусь щекою к Арарату.
А если нет – лишь бы хватило сил!
– Пусть надорвусь, пусть мой хребет дробится,
– Я Арарат на плечи бы взвалил
И перенес его через границу…
Надежда эта жива по сей день в душе каждого армянина…
Лия Ходжоян
