В декабре 2015 года, под предводительством правящей на тот момент Республиканской партии (РПА) и лично Сержа Саргсяна, в Армении был проведен референдум по конституционным реформам. По результатам всенародного плебисцита страна осуществила переход с полупрезидентской системы правления на парламентскую.
Абсолютное большинство людей, принявших участие в референдуме – а явка тогда еле перевалила за 50% по официальным данным – разумеется, не имели никакого понятия о том, чем, по сути, отличается полупрезидентская форма правления от парламентской, которую сосватали стране. Ну, или имели смутное представление, исчерпывающееся интуитивными догадками, что в парламентской республике рулит не президент, а премьер-министр.
Оппозиция объяснила народным массам, что все было задумано с целью продления срока пребывания у власти Саргсяна и РПА – президент к тому времени подходил к окончанию своего второго и последнего срока. Обвинений, самых разных, прозвучало немало, но речь сейчас не о них и даже не об истории парламентаризма в третьей армянской республике.
Речь о том, что именно парламентская форма правления – а, по сути, даже суперпремьерская, с низведением роли президента до свадебного генерала – оказалась как нельзя впору новой власти Никола Пашиняна и его депутатов из фракции «Мой шаг». Последние заимели в Нацобрании столько мандатов, что оппозиция, формальная ли, настоящая – не имеет ни малейшего шанса повлиять на процессы в парламенте. Не говоря уже о том, чтобы, например, инициировать вотум недоверия – все проекты, неудобные действующей власти, мгновенно блокируются безнадежным перевесом провластных голосов.
В этих условиях довольно неожиданно прозвучало недавнее заявление премьера Пашиняна (на митинге 1 марта) об обратном переходе к полупрезидентскому правлению. Впрочем, имея в виду обыкновение Пашиняна выступать с громкими проектами и очень быстро о них забывать, стоит сделать поправку на попытку прощупывания премьером почвы – вполне возможно, что новый референдум-наоборот не случится. Но слово, как известно, не воробей, и заинтересованные круги принялись обсуждать причины и движущие мотивы Пашиняна.
Политологи, эксперты и вольные комментаторы, при всей пестроте своих аргументов и взглядов, сходятся в том, что Пашинян намерен укрепить и обезопасить собственную власть, и его интересуют не институциональные реформы. Премьер, видимо, пробует застраховаться от возможной непредсказуемости фракции большинства – фракции, безусловно и удручающе слабой в профессиональном плане, а стало быть, и в идеологическом тоже. И, стало быть, условным завтрашним утром расклад сил в НС может измениться в мгновение ока.
Пашинян, говорят комментаторы, с некоторых пор подозревает, что у него уже нет былой абсолютной поддержки в парламенте, у него возникли проблемы с другими государственными органами — президент, Генштаб. Собственно, с первого же дня премьерства у Пашиняна проблемы практически со всеми политическими институтами носят хронический характер.
Президентом Пашинян, разумеется, видит себя, снизив тем самым свою зависимость от законодательной и исполнительной власти. И, скорее всего, если смена формы правления все же состоится, переход будет не к полу-, а к полноценно президентской системе, как в США, например, при фактическом отсутствии премьер-министра. И правда – зачем Пашиняну, стремящемуся контролировать всех и вся лично, еще и премьер, который курирует правительство и которого, теоретически, нелегкая возьмет, да и занесет не на ту колею.
Кстати, политолог Сурен Суренянц полагает, что эффективными могут быть либо супермпремьерские, либо суперпрезидентские системы – во всяком случае, в странах, подобных Армении, где нет ни оформившейся партийной системы, ни политической стабильности. Кроме того, сказал на днях Суренянц в СМИ, это лишь один фактор из множества, подтолкнувших Пашиняна к озвучиванию такого намерения.
В нынешних армянских реалиях парламентская форма показала свою неработоспособность, сюда добавляются неизбежные последствия войны и уже упомянутые личные моменты, довлеющие над премьером. В результате – кризис за кризисом, но дело в том, что и президентская республика от кризисов не гарантирована.
С другой стороны, стоит отметить, что в Армении существует устойчивая традиция – каждая власть берется за переделку Конституции под себя. Не Пашинян первый, не он и последний, по всей видимости – посмотрим, что не понравится в Конституции от Пашиняна следующей власти. Что-то ведь не понравится обязательно, даже если сейчас Основной закон не тронут.
А для жизнедеятельности государства, как сложного механизма, хорошего от такой чехарды мало. Кроме совершенно бессмысленного расходования бюджетных средств на референдум, на возникающие после него административные нужды и прочую непродуктивность, подобная чехарда в нынешних, близких к хаосу, политических условиях, ни в какой степени не добавит стабильности, и отразится, в той или иной мере, по всем направлениям, включая даже экономику.
А вот останется ли проект лишь таковым, найдя себе место в долгом ящике, или будет реализован – это покажет время. Хотя на данном этапе политической жизни Армении (а он имеет все шансы сохранить свой нынешний вид еще достаточно долгое время) скорее всего хотя бы попытка его реализации, но произойдет. Вопрос упрочения власти и строительства дополнительных редутов обороны для Пашиняна актуален, и будет становиться все более актуальным по мере приближения к выборам – будь то выборы очередные, или внеочередные.
Рубен Гюльмисарян
