Ушел. Тихо и скромно. Так же, как жил. Это его фильмы производили эффект взорвавшейся бомбы. Сам он привлекать внимания к своей персоне не любил. Он уже много лет не снимал картин. Больше писал. Последняя книга вышла с символичным названием «Кот ушел, но улыбка осталась». Но, нам, которые смотрели его картины по сотни раз и знали все диалоги героев наизусть, было спокойно от того, что он здесь, с нами, пока…
С одной стороны, ты вроде как понимаешь, закон природы таков, люди проживают долгую, замечательную жизнь и уходят. А с другой, не можешь смириться с такой утратой и не можешь писать о нем в прошедшем времени. Так же, как и писать не от первого лица. Потому, что все, что касается его творчества – это сугубо личное и дорогое. Георгий Данелия вошел в жизнь каждого из нас. Притом, с самого же начала, с детства. И его творчество сопровождало нас всю жизнь. Данелия – это наше ДНК, набор качеств, определяющий человеческую сущность.
Язык гения и его сила
Он оказался в Москве через год после рождения, но оставался грузином всегда. Не сними он любимого всеми «Мимино», в Советском союзе не узнали о Грузии с той стороны, с какой рассказал о ней Данелия. Только после того, как Данелия создал гениальную комедию, мир узнал о том, что каждый кавказский мужчина «хочет Ларису Ивановну», и это нормально. И о том, что грузин и армянин живут в вечном споре кто круче и лучше из них. И о том, что грузин открутит голову любому за поруганную честь женщины, и многое-многое другое. Хотя, фильм-то, о дружбе между людьми и месте человека в жизни, а это уже общенациональные и вечные ценности жизни.
В своих картинах Данелия рассказывал об очень сложных вещах очень простым и понятным для всех языком. В этом и состояла гениальность режиссера. Вплести в сюжетную канву свою фирменную и неподражаемую иронию. Показать зрителю несовершенство человеческой природы и заставить посмеяться над самим собой, что является, по сути самой большой силой. Смеяться над бытием и персонажами так, как это делал Данелия, мог только он – человек с абсолютным чувством юмора.
«Я всегда выступаю адвокатом своих героев. Они все с недостатками, огромное количество глупостей делают, как Афоня или Мимино, но они никогда не переступали ту черту, после которой человек становится противен», — говорил о своем отношении к героям мэтр.
Кому доверил бы Данелия снимать фильм…
С молодым кинорежиссером Эдуардом Оганесяном мы познакомились в Тбилиси лет шесть назад. Он тогда снимал тут свой фильм. После съемок картины он вернулся домой, в Москву. Приблизительно в тот же период ему позвонили по поручению Георгия Николаевича Данелия и передали, что он посмотрел его короткометражный фильм «Азниф» и он ему очень понравился. «Азниф» часто сравнивали стилистически с фильмами Данелия. Фильм молодого режиссера дошел до мэтра кинематографа через ВГИК-овских друзей Эдуарда, которые и просили Георгия Николаевича посмотреть его. Спустя какое-то время Эдуарду позвонили и пригласили к нему домой.
– Это был для меня небольшой шок. Он был уже тогда затворником и не выходил из квартиры на Чистых прудах, — рассказывает Эдуард Оганесян. — И я знал киоск, такое подвальное помещение, где он брал коньячок, когда они встречались с Гией Канчели. И я знал, что он очень любит грузинский сыр. И вот мы пришли к нему, а у него на одном кресле сидел его кот Афоня, а на другом он сам. Вся комната была заставлена книгами. Он тогда работал над мультфильмом «Киндза-дза». На столе дымились горячие хачапури. И вот мы с ним сели говорить. И первое, что он сказал это было то, что, если бы он начал фильм, и по состоянию здоровья он не смог бы его закончить, то он бы мог его доверить только мне. В те минуты для меня подтвердилась мое ощущение всегдашнего родства с ним. Конечно же, я понимаю, что миллионы людей испытывают то же самое с ним. Но, я сейчас говорю о себе и о нем. О связи между нами. Данелия всегда был моим любимым режиссёром. Не потому, что я поступил во ВГИК и учился режиссуре, я проникся чувством к его картинам еще задолго до моего выбора. Для меня вообще было некой загадкой, как один режиссер может снимать такие разные фильмы.
«Мы говорили о профессии, — продолжает Эдик. — Это бездонная тема и мы долго обсуждали. У человека может быть три отца — биологический, крестный, и творческий. И вот он им для меня и был. И главной темой нашего разговора было то, что вообще приходит в кино. Я являюсь поклонником только одного жанра кино – трагикомедии, когда и смешно, и грустно. Того самого, в котором снимал Георгий Николаевич. Только он мог так по-настоящему копаться в человеке. Настолько искусно и по-доброму. Он всегда говорил – впереди всего должна быть любовь к человеку. Ты должен его любить. Даже если это антагонист. Если мы начнем разбирать его кино, таковых у него и не было. У него были люди на грани. И это самое интересное состояние. И это вопросительное состояние – куда идти дальше. Вот об этом он нам и рассказывал. Он не давал никаких напутствий свысока. Мы говорили о том, что критика в Советском союзе не очень отличалась от критики сейчас. Всегда нужно было быть не только режиссером, но и немного стратегом, продюсером. И что не все его фильмы, он считает, получились, и не все фильмы давали ему делать такими, какими он хотел их делать.
«Я спросил его, а вот как на уровне сценария понять – правильно это или нет. И он мне на это ответил – если ты чувствуешь, что ты от этого кайфуешь, это, наверное, самый главный признак. Он мне говорил – многие вещи в творчестве инстинктивны. Это и есть, наверное, его секрет – безмерная любовь к людям и творческое чутье. Еще я понял, что он хулиган. И быть хулиганом в этом жанре просто необходимо. К тому же он тбилисец, он не мог по – другому», — отметил Эдуард.
Самый чистый фильм и самая большая несправедливость
– Гия старше меня, но мы принадлежим к этому самому уходящему поколению, — рассказывает известный грузинский режиссер и друг Гии Данелия Георгий Шенгелая. — В художнике я уважаю индивидуальные черты. Так вот, в Гии этими чертами были мягкий юмор и большой талант. Он был безумно талантливым человеком и выделывал иногда такие трюки, что мы удивлялись и поражались. Гию в особенности любили за его неподражаемый юмор, как называли, грузинский юмор. Хотя, мне это понятие незнакомо, я этого никогда не понимал. Возможно потому, что режиссер драматически-трагического характера. Искусство тем и примечательно, вы все чувствуете, понимаете. Мы ведь с Гией были и друзьями, и родственниками. Я тогда был женат на Софико Чиаурели, двоюродной сестре Гии Данелия. Их матери были сестрами. И мы много и подолгу общались. Я люблю все его картины. Но, любимой для меня остается «Я шагаю по Москве». Наверное, потому, что это очень чистая картина. Все то, что делалось позже и интересно, и глубоко и с иронией. Но этот фильм для меня занимает отдельную нишу.
«Вообще, смерть – самая большая несправедливость. Жизнь устроена нехорошим образом. Потому, что в тот самый момент, когда человек достигает совершенства, он уходит. Создатель должен был подумать о том, чтобы талантливых людей оставлять вечно живыми», — замечает Георгий Шенгелая.
Данелия всегда был, есть, и будет. А его физический уход, всего лишь переход в другое качество или состояние, и, наверное, правильнее всего воспринимать, его как одну из его трагикомичных мистификаций. Где в самом конце обязательно появится главный персонаж, и подмигнув, скажет:
«Не горюй, мы еще встретимся. Где-нибудь там, в другом измерении. Да, грустно, да, печально, но не думаешь же ты, что вот на этом все и заканчивается…?»
Екатерина Минасян (Тбилиси)
