На фоне многомесячных, хотя и редеющих с каждым днем протестов оппозиции и гражданских активистов правящая партия «Грузинская мечта» вплотную занялась законодательством, точнее его ужесточением, ориентируясь на новую реальность, сложившуюся в мире после прихода к власти в США Дональда Трампа. В числе изменений, которые правительство Грузии планирует внести в действующие законы, — восстановление статьи о государственной измене в Уголовном кодексе Грузии, инициация в парламенте полного аналога американского акта FARA, который, по мнению авторов, призван заменить принятый в прошлом году и вызвавший волну протестов закон «О прозрачности иностранного влияния». А также ряд других законопроектов, которые ограничат иностранное финансирование на государственной службе, предотвратят финансирование СМИ из-за рубежа и распространение «фейков», отменят обязательство привлечения неправительственных организаций к обсуждению и принятию касающихся сферы их деятельности законопроектов и решений. К числу многочисленных законодательных поправок добавится еще одна: из всех действующих в Грузии законов будут исключены термины «гендер» и «гендерная идентичность».
О предпосылках, причинах и возможных последствиях подобных изменений с Dalma News беседуют грузинские эксперты Заал Анджапаридзе и Вахтанг Хмаладзе.
— Правящая партия заявила о восстановлении в Уголовном кодексе статьи о госизмене. Чем обусловлено такое намерение?
Заал Анджапаридзе: Я полагаю, что введение этой статьи напрямую связано с созданием временного следственного комитета парламента по расследованию деятельности «Национального движения», и, я как полагаю, «Грузинская мечта» собирается подвести некоторые их действия, особенно во время августовской войны 2008 года, под статью о государственной измене. Кроме того, под эту статьи, наверное, подпадут и другие деяния «Национального движения». Это также может коснуться и других акторов, которые своими действиями нанесли какой-то ущерб государству. Это, скорее всего, и политический шаг, и правовой, но правовой в меньшей степени, потому что срок давности некоторых деяний, которые подпадают под эту статью, истек. Так что я лично не ожидаю, что после задействования этого закона в стране начнутся массовые репрессии. Да и сами представители «Грузинской мечты» заявляют, что не собираются этого делать. Тут своего рода политический, пиар эффект, который поможет правящей партии достичь главной цели — удалить с политического поля «Национальное движение» как политическую силу.
Вахтанг Хмаладзе: Сам законопроект о государственной измене пока в парламент не внесен, поэтому мне трудно сказать, какой вид он примет, трудно оценить его, но в общем скажу, что любое действие, которое дает квалификацию преступления, должно содержать четко определенные признаки преступления. Если вернут эту статью, но не определят признаки, то это будет фактическое отрицание принципа правового государства, потому что все будет зависеть только от оценки, является ли конкретное действие изменой Родине. Делать этого нельзя. Должны быть четкие и предсказуемые признаки преступления. В нашем нынешнем Уголовном кодексе нормы, определяющие, какие действия могут быть признаны госизменой, уже есть. Поэтому никакой необходимости во внесении в этот кодекс изменений и добавлении отдельной статьи я не вижу.
— Помимо статьи о госизмене правящая партия объявила о намерении принять закон, аналогичный американскому FARA. Как принятие этого закона скажется на внутриполитической обстановке и отношении Запада к властям Грузии?
Заал Анджапаридзе: Что касается планов по принятию аналога американского FARA, я повторю объяснение правящей партии, потому что иной логики за этим законом я не вижу. В правящей партии, видимо, считают, что если в точности перенесут акт FARA в грузинское законодательное пространство, то ни в самой стране, ни за ее пределами никаких претензий к грузинскому аналогу FARA не будет. Правда, сейчас некоторые американские, европейские и местные аналитики и эксперты пытаются провести этот законопроект через огонь критики, говоря, что у нас нет того уровня демократии, что в США, поэтому задействование аналога FARA в условиях Грузии неприемлемо, что в США закон применяется к совершенно другим физическим и юридическим лицам. Тем не менее я не вижу никакой разницы, потому что в Грузии есть ряд юридических и физических лиц, которые получают финансирование из-за рубежа, чтобы лоббировать, адвокатировать, как они называют это, те инициативы, законы и действия, которые в интересах тех, кто платит им деньги. Так что, думаю, правительство пытается завести их в какие-то рамки, чтобы они были более подотчетны перед обществом и государством и сделали прозрачными свои расходы. Я лично примерно 15 лет работал в донорской организации и сам выдавал гранты, прозрачность которых для широкого общества была весьма низкой.
Если посмотреть на веб-страницы известных, «богатых НПО», там весьма скромная информация о том, на какие цели, в каких количествах и для кого расходуются эти гранты. Возникает вопрос: если общественность и граждане США имеют право знать, куда и как расходуются деньги, которые действующие на их территории организации получают из-за рубежа, почему не имеют этого права граждане Грузии? Так что незаявленная цель этого законопроекта – еще больше зажать в тисках НПО, держать их в ежовых рукавицах. Потому что если на Западе термин иностранный агент не носит негативной нагрузки, то в нашей реальности он стигматизирует организацию, личность, которые подпадают под этот статус, соответственно, и доверие к ним снижается, потому что они считаются проводниками иностранных интересов.
Вахтанг Хмаладзе: То, что мы имеем в виде законопроекта, это фактически перевод американского акта FARA, что делать нельзя и неправильно, потому что в этом законе указаны те государственные органы, должностные лица, которые существуют в США и которых нет у нас. Говорят, что сделали это для того, чтобы у оппонентов не было претензий. Проблема не в этом. Исправить эти моменты – технический вопрос. Скажем, вместо Госдепартамента указать соответствующий орган, выполняющий его функции в Грузии. Проблема в другом. В каждой стране своя законодательная система, и эти системы в разных странах друг с другом не совпадают. Ни один закон не может действовать независимо от других. Во время действия каждого закона вступают в силу несколько других законов. Поэтому при принятии любого нового закона он должен быть приспособлен к существующей законодательной системе. Во вторых, при задействовании любого закона, особенно такого, который устанавливает какие-то ограничения, вводит санкции, в стране должен существовать механизм защиты от неправильного применения этого закона. Главнейший такой механизм везде – это судебная система. Суд только тогда может защитить от произвола властей, если он независим. А у нас независимость суда — большая проблема. Поэтому введение любого нового ограничения и санкций создает еще больше проблем с защитой прав человека и демократией. Третья проблема – цель. Год назад, когда парламент Грузии принял так называемый «русский закон», было сказано, что он принят для обеспечения финансовой прозрачности деятельности СМИ и НПО. Хотя для этого было достаточно внести простые изменения в уже действующие законы. Однако закон приняли, но фактически задействовать не смогли. Правительство не стало применять санкции к тем, кто отказался регистрироваться в соответствии с этим законом. Были и политические причины. По моему мнению, этот закон сохранили как «дамоклов меч», чтобы использовать тогда, когда это понадобится. Обратим внимание и на то, что этот закон предусматривает только административные штрафы, тогда как FARA устанавливает уголовную ответственность. Думаю, что цель принятия аналога FARA в Грузии – введение именно уголовной ответственности в виде заключения под стражу. Так что никакой легитимной цели для принятия такого закона в грузинской реальности нет.
— Как вы оцениваете еще одну инициативу правящей партии – отмену обязательства по привлечению НПО к процессу принятия решений?
Заал Анджапаридзе: Эта инициатива логически связана с намерением принятия в Грузии точного аналога американского акта FARA. Потому что если исходить из того, что львиная доля получателей иностранного финансирования – это местные НПО, то их обязательное участие в принятии решений означает, что они могут попытаться провести интересы других государств, которые их финансируют. Ранее «Грузинская мечта» приняла закон, обязывающий правительство и парламент привлекать НПО к принятию решений, чтобы продемонстрировать демократичность Грузии, понравиться Западу. Но это был период, когда неправительственный сектор вел себя более или менее корректно и не вторгался так сильно в политику. Все началось в 2015-2016 году, когда по указке своих доноров местные НПО изменили направленность своих действий и стали более активно вторгаться в политику. Вспомним, хотя бы, ту кампанию под лозунгом «Это касается и тебя», которую они развернули против закона о тайном прослушивании. Они пытались лишить Службу госбезопасности одного из ее инструментов и передать ключ мобильным операторам, кстати, находящимся во владении иностранных компаний.
Вахтанг Хмаладзе: Действующими в Грузии законодательными актами установлено, что при принятии любых законов, подзаконных актов, административных решений, обязательно должны участвовать группы интересов, то есть те группы людей, которых касаются действия этих законов или которые профессионально работают в сфере, которой касается принятия нового решения. Эти группы интересов в основном представлены НПО, потому что эти неправительственные организации создаются для достижения таких целей, которые важны или интересны для той или иной группы общества. И уже годами в парламенте в обсуждении различных законопроектов принимают участие различные НПО, в зависимости от того, в сферу интересов какой организации попадает тот или иной законопроект. НПО всегда активно участвовали в заседаниях парламентских комитетов, выдвигали новые предложения, критиковали проекты, и это сотрудничество часто давало хорошие результаты и закон получался лучше, чем был представлен сначала.
А сейчас в регламент парламента, в закон о государственной службе, а также в общий административный кодекс и ряд других законов предусмотрено внесение таких изменений, которые отменят обязательство по привлечению НПО к принятию решений. Это вызовет еще большее отдаление власти от общества, а мы должны помнить, что назначение существования власти – это служение обществу. Власть должна служить обществу и делать то, что хочет общество.
— Правительство Грузии объявило также о намерении изъять термин «гендер» из всех законов и подзаконных актов. Чем продиктовано такое решение?
Заал Анджапаридзе: Я думаю, что в какой-то степени это связано с теми законами, которые «Грузинская мечта» приняла ранее, в частности, это закон о запрете пропаганды ЛГБТ и закон о запрете на изменение пола. В разъяснительной записке к этому закону написано, что сам термин «гендер» был искусственно навязан извне. В правящей партии учли то, что администрация Дональда Трампа решила сделать акцент на консервативных ценностях, и в Европе тоже назревают консервативные настроения, поэтому «Грузинская мечта» решила не отставать и изменить понятие «гендер» на более приемлемое равенство женщины и мужчины. Но дело в том, что именно «Грузинская мечта» была той партией, которая под давлением НПО в свое время приняла ряд законов, регулирующих гендерные отношения. Кстати, «Национальное движение» этого не сделало. Опять-таки, думаю, это было сделано, чтобы записать себе очки в глазах Запада. А сейчас, когда «Грузинская мечта» уже не считает нужным записывать очки в глазах Запада, а наоборот, находится с ним режиме конфронтации, и руки у нее, можно сказать, развязаны, она решилась и на такой шаг.
Беседовала Ирина Хачидзе
