В социальных сетях можно встретить информацию о том, что дочь Льва Толстого Александра работала медсестрой на российско-турецком фронте в 1915 году, когда, узнав о бедах армянского народа, попросила перевести ее в город Ван. Многими эта информация воспринималась, как очередной фейк, однако все в действительности было именно так – в 1915 году Александра Толстая оказывала медицинскую и моральную поддержку пострадавшим от рук турецких солдат армянским детям и женщинам. О чем свидетельствуют ее рукописи, которые сегодня можно найти в Национальной библиотеке Армении, а копию в Музее-институте Геноцида армян, где они и были любезно предоставлены Dalma News.
Александра Толстая — младшая дочь и секретарь Льва Толстого, автор воспоминаний об отце. Основательница и первая руководительница музея в Ясной Поляне и Толстовского фонда. В начале Первой мировой войны она окончила курсы сестёр милосердия и ушла добровольно на фронт, служила на Кавказском фронте медсестрой, а также была начальницей военно-медицинского отряда на Северо-Западном фронте. Награждена Георгиевской медалью 4-й и 3-й степеней.
В одном из своих интервью младшая дочь Льва Николаевича скажет: «Отец меня научил любить простой народ». Поэтому, узнав о страданиях армянского народа, Александра Толстая попросилась в Игдыр (город в Восточной Армении – ред.), после чего продолжила свою тяжелую деятельность в городе Ван, где армянам просто не оказывали медицинской помощи.
В своей книге «Дочь», в главе «У подножия Арарата» Толстая впервые упоминает о судьбе армянского народа:
«…16 октября, не объявляя войны, турецкий флот обстрелял Одессу, Новороссийск и Севастополь. Россия немедленно приняла вызов. Одержав несколько блестящих побед, наша армия, почти без боя, продвинулась в глубь Турции.
Наш эшелон шел в Тифлис больше недели, и там нам пришлось ждать назначения около месяца. Настроение у всех понизилось. Чудесные прогулки, знаменитые серные бани, безделие — все это было хорошо для туристов, но мы рвались в бой.
Наконец, было назначено общее собрание. Тряся черной с проседью бородкой и испытующе ощупывая нас своими умными карими глазами, Полнер (организатор 7-го передового отряда, командированный для работы на Турецком фронте) держал речь:
«Мы должны идти по двум направлениям, — сказал он. — Одно направление на Эрзерум-Карс, другое — Эривань-Игдырь и дальше — Каракалиса Алашкертская в глубь Турции. Второе направление — опасное: нападают по дорогам банды курдов, свирепствуют все три вида тифа, длинные тяжелые переходы верхом через перевалы без дорог. Решайте сами, кто куда пойдет работать, я никого не назначаю».
И не успел он закончить, как почти половина отряда отделилась и высказала желание работать на Эривано-Игдырьском направлении. Наконец-то, думали мы, начнется настоящая работа!
….Игдырь — маленькое местечко у подножия горы Арарат, расположенное на берегу бурной речки Евфрат. Библейские, но унылые, болотистые места с невероятным количеством комаров, носителей одной из самых тяжелых форм тропической малярии.
Здесь, в Игдыре, в бывшей школе, мы организовали первый перевязочный пункт 7-го передового отряда Всероссийского Земского Союза. Работа закипела.
…Старый земский врач-хирург назначил меня в операционную помогать опытной хирургической фельдшерице.
Ранения были тяжелые, турки употребляли разрывные пули дум-дум. Трудно было привыкнуть к ампутациям. Держишь ногу или руку и вдруг ощущаешь мертвую тяжесть. Часть человека остается у тебя в руке…».
Далее в главе «В турецкой Армении» она вспоминает:
«В турецкой Армении
В Игдыре мы оставались недолго. Отряду было приказано выехать в Каракалису Алашкертскую — 100 с лишним верст в глубь Турции — в Турецкую Армению.
…Слева вдали сиял на солнце снеговой покров Арарата, и дальше, утопая в туманной мгле, виднелись цепи снеговых гор. Подъем. Выше, выше. Склоны гор голубые, покрытые незабудками, но незабудки не такие, как у нас в Тульской губернии, а крупные, точно искусственные. Дикие нарциссы, тюльпаны… ».
А далее был город Ван:
«Как-то раз, когда приехал к нам наш уполномоченный Т.Н. Полнер, он привез мне новое назначение: «В город Ван. Положение там тяжелое, много больных, свирепствуют все три формы тифа, болеет американская миссия, медицинского ухода нет, надо открыть питательный пункт для пленных.
…Разрушенный город Ван. До нашего прихода здесь происходили страшные бои между армянами и турками.
Турки осаждали крепость Ван, расположенную на высокой горе, где засели армяне. Они боролись как звери, защищая крепость. День и ночь женщины начиняли бомбы и бросали их в турок. Но выдержать осады они не смогли бы: иссякла пища, кончался запас пороха и снарядов, и армянам пришлось бы сдаться, если бы им на выручку не подоспели наши пластуны. Произошла кровавая битва с громадными жертвами с обеих сторон. Трупы убитых бросали в озеро, где они и разлагались, — озеро было отравлено, и нельзя было употреблять воду из него и есть рыбу.
Турки ушли, оставив в городе около 1 000 пленных: больных, женщин и стариков.
Армяне же из мести спалили весь турецкий квартал города, и так как глинобитные дома трудно загораются, каждый дом поджигали отдельно.
Несколько дней до приискания квартиры мы жили в квартире американского миссионера Ярроу. Большой дом со всеми удобствами — ванна, чистые светлые спальни, мягкие кровати, большая гостиная, столовая — все это казалось мне невероятно роскошным.
Ночью меня что-то покусывало и чесалось тело, но я так крепко заснула, наслаждаясь тем, что можно было наконец раздеться и снять с себя пропитанную лошадиным потом грязную поддевку и шаровары, что не обратила внимание на укусы. Я наслаждалась чистым бельем, подушками под головой вместо казачьего жесткого седла, чистым одеялом — вместо запыленной кусачей бурки. Утром я вымылась в горячей ванне, надела чистое шелковое белье, пропитанное белым дегтем, но опять что-то меня кусало. На этот раз я поймала на себе несколько отвратительных белесых насекомых, лениво ползающих по белью. Это были вши.
Я не могла понять, каким образом культурные, чистоплотные, элегантные американцы могли допустить, чтобы у них в доме завелись вши? Откуда?
— Вся почва, все здания, где находятся военнопленные, — все заражено насекомыми, — объяснил мне американский миссионер мистер Ярроу, — мы ничего не можем сделать»,- пишет Толстая в своих воспоминаниях».
В Ване дочь Льва Николаевича заразилась тифом и была вынуждена вернуться в Москву. Но воспоминания оттуда долго ее преследовали: «Это все производит ужасающее, угнетающее впечатление… Мне не приходилось видеть таких страданий. Люди лишились не только крова, имущества, но и своих семей, близких, родных — они лишились всего»,- писала она.
К сожалению, из той поездки сохранились всего две фотографии с Александрой Толстой. Но память о ее деятельности в столь тяжелые для армянского народа времена останется навечно.
Лия Ходжоян
