Как часто в последнее время мы слышим заявления президента Турции Реджепа Тайип Эрдогана о том, что Анкара делает решительные шаги, чтобы стать ключевым субъектом в новом политическом и экономическом миропорядке. По сути, каждое новое выступление президента Турции — это очередная попытка доказать всему миру о том, что его страна уникальная по своей необходимости. Цитирую его недавнюю фразу: «Мы верим, что владеем идеями и ценностями, в которых нуждается все человечество…».
Насколько серьезным игроком является Турция в нынешней геополитике, как в реальности складываются отношения между Россией и Турцией, и о многом другом корреспондент Dalma News побеседовал с заместителем директора автономной некоммерческой организации «Центр изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии» Петром Анатольевичем Мясниковым.
— Господин Мясников, недавно состоялся саммит Тюркского совета, на котором президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев призвал начать модернизацию тюркской цивилизации. А лидер Узбекистана Шавкат Мирзиёев объявил о новом этапе в истории объединения. Отдельное внимание на саммите было уделено экономическому сотрудничеству. В этом контексте было предложено создать в рамках тюркского совета инвестиционный фонд и Банк развития. Кроме того, было выдвинуто предложение создать совместную специальную экономическую зону тюркских стран. Может ли это объединение потеснить ЕАЭС?
— Прежде чем ответить на Ваш вопрос, хочу акцентировать внимание на том, что в рамках своей многовекторной политики тюркские государства Центральной Азии развивают экономическое сотрудничество не только с Анкарой. Существуют аналогичные договоренности, проекты и программы с США и Европой, чьи возможности по противодействию ЕАЭС существенно превышают турецкие.
Всего же можно выделить четыре важных для ЦАР вектора взаимодействия – с Россией (и ЕАЭС), с США и ЕС (Запад), с Турцией (Тюркский мир), с Китаем. Конкурентная борьба между ними обостряется. Могут создаваться тактические союзы, например, между Западом и Тюркским миром. Последний интересует США и ЕС как инструмент выдавливания России и Китая из региона. Таким образом, речь может идти не о честной экономической конкуренции, а о политике сдерживания. В этом контексте давление на ЕАЭС будет увеличиваться.
Примеры отказа от выгодных интеграционных связей на постсоветском пространстве в ущерб национальным интересам своих стран мы знаем. Это происходит, когда к власти приходят антироссийские режимы, рассчитывающие исключительно на поддержку Запада и монетизацию русофобии (кстати эти режимы теперь вынуждены рушить отношения не только с Россией, но и с Китаем). Угрозы реализации таких сценариев в ЦАР исключать нельзя. Но в этом случае ухудшение отношений с ЕАЭС не будет следствием политики Анкары, а станет результатом реализации стратегии Вашингтона.
Если же исходить только из рыночных отношений, то преимущества ЕАЭС обусловлены объективными факторами, которые всем хорошо известны. Сможет ли Анкара, имеющая свои финансовые трудности, сформировать более значимые преимущества в тюркских объединениях — покажет время. Без учета геополитики конкуренция на отдельных направлениях пока более вероятна.
— Во многих нынешних региональных проектах присутствует Турция. Это касается не только экономики и транспортных коммуникаций, но и ее активного военного присутствия. На днях в разных СМИ был поднят вопрос о Конвенции Монтрё, согласно которой военным кораблям государств, не входящих в Причерноморье, не разрешается оставаться в Черном море более 21 дня. Также есть ограничения по тоннажу боевых единиц. Немецкие журналисты по этому поводу выразили мнение, что, судя по всему, Турция в связи растущим интересом НАТО к Черному морю больше не хочет придерживаться Конвенции Монтрё. Как это может отразиться на интересах России?
— Эрдоган заявил, что Турция в настоящее время не планирует выходить из конвенции Монтрё, но, если в будущем возникнет такая необходимость, Анкара без колебаний пересмотрит любые договоренности. Пока данный вопрос турецкая сторона вынесла на международное обсуждение. В свою очередь, по оценке МИД России, любые попытки пересмотра конвенции затрагивают интересы нашей страны. Данный вопрос Владимир Путин обсуждал по телефону с турецким лидером. Краеугольным камнем в этой теме являются ограничения, накладываемые на военные корабли нечерноморских держав при прохождении контролируемых Анкарой проливов. Отказ от конвенции (на фоне стремления НАТО «играть мускулами» у российских границ) сформирует условия для милитаризации региона и создаст предпосылки для морских конфликтов. В то же время планы строительства Стамбульского канала несут угрозы суверенитету самой Турции. Я согласен с мнением Николая Старикова, который на примере Египта и Панамы обозначил связанные с этим перспективы. Если вкратце – «чрезмерно независимые режимы», контролирующие подобные стратегические каналы, Западу не нужны.
— Может ли турецко-азербайджанский тандем привести к будущему членству Баку в НАТО с созданием, например, баз этой организации в Азербайджане?
— Я бы не стал напрямую увязывать перспективы членства в НАТО Азербайджана с военным сотрудничеством с Турцией. Как мы понимаем, подобные вопросы решаются не в Анкаре, а в Вашингтоне. Нельзя также забывать, что препятствием на пути вступления в Альянс являются неурегулированные конфликты. Сейчас гарантом стабильности в Нагорном Карабахе выступают российские миротворцы.
Если же посмотреть на тюркские республики ЦАР – они начали контактировать с Альянсом задолго до всплеска турецкой внешнеполитической активности. То есть для сближения с НАТО достаточно прямого взаимодействия, хотя Турция безусловно является проводником интересов этого блока. Что касается создания военных баз иностранных государств на чьей-то территории, то для этого не обязательно состоять в Альянсе — хватит и двухсторонних договоренностей.
— С одной стороны, Турция имеет дружественные отношения с Россией, но с другой стороны, исходя из своих государственных интересов и, возможно, реализации идеи «Великого Турана», делает антироссийские заявления насчет Крыма. И, по некоторой последней информации, активно поставляет большое количество «Байрактаров» в зону боевых действий на Донбассе. Как бы Вы охарактеризовали подобную политику Турции?
— Подобную политику Турция ведет не только по отношению к России. Являясь союзником США и ЕС, Анкара приобрела у Москвы ракетные комплексы С-400, использует раздражающие Запад российские вакцины, эксплуатирует «Турецкий поток», критикует Европу, угрожает западным партнерам миграционными проблемами, пикируется с руководством Франции и Италии. В какой-то мере это стиль турецкой внешней политики, частично ориентированной на внутреннюю аудиторию. Темы возвращения статуса сверхдержавы, воссоздания «Великого Турана», формируемый имидж защитника ислама, образ собирателя земель позволяют турецкому лидеру обеспечивать внутреннюю поддержку на фоне нерешенных проблем в национальной экономике и активности оппозиции.
Конечно, это не значит, что Москва будет спокойно смотреть на попытки неких протурецких сил сформировать очаги сепаратизма и религиозного экстремизма на Северном Кавказе, в Поволжье или в Крыму, не заметит недружественных действий в Сирии или других регионах мира. Всему дается своевременная оценка, за которой следует реакция. Оперативно урегулировать противоречия также позволяют прямые контакты между лидерами России и Турции. Это дает свои плоды.
Показательными стали достаточно взвешенные заявления президента Эрдогана по итогам контактов с Киевом, накануне которых он также созванивался с Владимиром Путиным. Я имею в виду желание Анкары урегулировать российско-украинские разногласия мирным путем, а также стремление оставить Черное море мирным регионом (что также вселяет некоторые надежды по конвенции Монтрё).
— Во время интервью с разными людьми я не раз задавала один и тот же вопрос: зависит ли внешняя политика Турции от личности данного руководителя? Как Вы считаете, если завтра президентом Турции будет не Эрдоган, изменятся ли резко приоритеты во внешней политике Турции?
— С одной стороны, роль личности в истории трудно переоценить. В этом смысле внешняя политика Турции без сомнения связана с деятельностью и видением президента Эрдогана. Как я уже сказал, идеи турецкого лидера пользуются поддержкой части населения. Поэтому спрос на выполнение и развитие его планов может сохраниться и после ухода нынешнего главы республики со своего поста.
С другой стороны, в турецком обществе есть запрос на иной вектор развития, за который в том числе борется оппозиция. Также мы уже говорили о том, что потребность в более предсказуемом и контролируемом лидере Турции имеется и на Западе. При определенных условиях эти факторы могут привести к обновлению политических элит по тем или иным сценариям.
Беседовала Асмик Бакунц
