В Сергее Параджанове поражает и цепляет все. От его фантастических коллажей, с сочетанием несочетаемого, и смелых и оригинальных высказываний до новаторских образов в кино, которые никто ни до, ни после него не создавал. «Опасно свободному человеку», как назвал его один украинский критик, в этом году исполнилось бы 95 лет.
Бунтарь и чудак
Сергей Параджанов – одна из самых противоречивых фигур в кинематографе и искусстве в целом. Эпатировать, сбивать с толку, провоцировать – это его стиль. И он не изменял ему ни в жизни, ни в творчестве. Представьте, за окном 1964-й год. Параджанов завершает работу над съемками фильма «Тени забытых предков». За этот фильм Параджанов удостаивается приза на Всесоюзном кинофестивале в Киеве (1966). В западном прокате картина шла под названием «Огненные кони». Так вот, советская газета «Правда» писала, что для того, чтобы попасть на «Огненные кони» в Париже стоят всю ночь! В советском союзе же на просмотр фильма были введены ограничения. Детей младше 16-и лет к просмотру фильма не допускали. А все потому, что в фильме была откровенная сцена с участием с обнаженной актрисой Татьяной Бестаевой, игравшей роль гуцулки Палагны. Только вдумайтесь, нагая актриса в фильме 1964-го года! Это же абсолютная сенсация! Последующие фильмы Параджанова поражали и озадачивали еще больше.
Режиссер создал свой собственный язык в киноискусстве, на котором разговаривал со зрителем. Попав впервые на просмотр фильма «Цвет граната» о жизни и творчестве ашуга Саят-Новы, я поняла, что мне нужен проводник. Этакое либретто, которое сделало бы содержание доступнее. Лишенный привычного закадрового текста, фильм наполнен яркими символическими образами. Он, я бы сказала, задевает в тебе нечто более глубинное, чем обыкновенное сопереживание тяжелой судьбе. Что-то такое чему трудно найти определение. Новаторский язык, понятный зрителю на Западе и совершенно чуждый на родине был забракован властями. Отснятый материал долгое время лежал на полке. Параджанов отказался переделывать фильм. В итоге, картину смонтировал режиссер Сергей Юткевич. Негатив оказался изрезан, а смысл фильма запутан. Говорят, фильм получился далеким от первоначального замысла режиссера. Отснятый Параджановым материал остался в подвалах Армен-фильма.
Параджанов очень скоро приступил к работе над следующим фильмом. Но, жить без эксцентричных выпадов ему было невмоготу. Вот скажите, какому из деятелей культуры пришла бы идея обвинять членов политбюро в интимных притязаниях. А Параджанов в силу чувства юмора, одиозности и смелости, презрел все подстерегающие его на этом пути опасности. И признался одному иностранному изданию в том, что его благосклонности добивались два десятка членов ЦК КПСС. Реакция последовала незамедлительная. Притом, статьи, по которым должны были упрятать Параджанова за решетку, «пеклись» на ходу, никаких видимых зацепок для предъявления обвинений режиссеру у них не было. И тем не менее, как говорится, был бы человек, статья найдется. Перебрав массу вариантов, вершители судеб остановились на обвинении в мужеложстве. Даже свидетель нашелся, который присягнул, что режиссер его изнасиловал. Одним словом, властям, все же удалось упечь его на время за решетку. В тюрьму его отправили на целых пять лет. По выходу из заключения он принялся писать сценарии.
Пожалуй, вся жизнь Серея Иосифовича состояла из преодолений. Как в профессиональной, так и в личной сфере. Еще будучи студентом ВГИКа Параджанов влюбился в красивую девушку по имени Нигяр, молодые поженились. Про это прознали браться Нигяр, и потребовали по татарскому обычаю большой выкуп. Денег у Сергея не было, и братья настаивали на том, чтобы Нигяр бросила никчемного мужа. Девушка отказалась, и братья обошлись с ней жестоко – бросили ее под поезд. Сергей долго страдал, переживал. Шло время. Он уехал в Украину. И там встретил свою вторую супругу. Вскоре у молодых родился сын Сурен. Но, и тут Параджанова ждала, неудача-не выдержав причуд талантливого мужа, она забрала сына и ушла от него. А причуд свойственных гениям, было у Параджанова навалом. К слову, мимо дома могло проходить какое-то шествие, а он в это время мог выбежать на балкон и начать изо всех сил трусить ковер. Или же находясь в гостях, переставлять столовые приборы. Так, как на его взгляд, эстетически правильнее. За ним тянулся длинный шлейф странностей. Люди, любящие режиссера, эти чудачества ему прощали.
Много еще всяких странностей тянулось за ним шлейфом, но близкие и друзья прощали ему любые причуды. Хотя, нет-нет да кто-то и срывался, и не выдерживал. И побывав один раз, больше порог его дома не переступал.
Медаль из крышки от кефира
Мир движется по спирали. Я теперь это точно знаю. И все события, и люди между собой переплетены. В отрочестве я посмотрела один грузинский фильм. Хороший, добрый, теплый. Назывался он «Чиора». Мы с дворовой детворой должны были пойти на премьеру картины вместе, а вышло так, что ребята пошли в кинотеатр без меня. Я обиду на них долго держала. А потом фильм показали по телевизору, и я оттаяла. Сюжет у фильма незатейливый. О любви, дружбе, жизни, смерти. Но, запал он мне в душу надолго. Даже мечтала когда-нибудь с актерами встретиться. И надо же было случиться, чтобы я свое первое интервью, на заре журналистской карьеры, я писала со сценаристом этого фильма. Такие вот удивительные пересечения. Таким же причудливым образом фортуна связала между собой Георгия Данелия—Федерико Феллини—Сергея Параджанова. Режиссер отбывал свой срок в тюрьме, где помимо рабочих часов были и досуги. И нужно было как-то себя занимать. И Параджанов как-то раз на крышке от кефира гвоздем выдавил портрет Пушкина. Спустя десять лет, это «произведение» попало в руки режиссера Федерико Феллини, который отлил по его образцу серебряную медаль. И эту медаль на кинофестивале в Италии получил Георгий Данелия.
«В девяносто первом году я был на фестивале в Римини с картиной «Настя», — рассказывает режиссер Георгий Данелия в своей книге «Безбилетный пассажир». — Картина шла вне конкурса, и на заключительной церемонии я сидел спокойно – никаких наград моему фильму не полагалось. И вдруг на сцену вышел мой друг, знаменитый сценарист Тонино Гуэрра, и стал что то говорить по итальянски. Сначала я услышал «Феллини», потом – «Параджанов», потом – «Данелия гранда реджиста». А потом все зааплодировали, и Тонино вызвал на сцену меня, вручил мне какую то коробочку и попросил, чтобы я ее открыл и показал залу. Я открыл и показал. И все снова зааплодировали. В коробочке был маленький серебряный медальон: Дева Мария. Я раскланялся, сердечно поблагодарил Тонино и спустился в зал, так ничего и не поняв. (Тогда – впервые за тридцать лет нашей дружбы – Тонино был без своей жены Лоры, которая всегда переводила мне то, что он говорил.) И только после церемонии Лора мне объяснила: в тюрьме Параджанов собирал крышки из фольги, которыми тогда закрывали молочные бутылки. Он прессовал их в медальон и гвоздем делал на медальоне чеканку. Один из таких медальонов он подарил Тонино Гуэрра. Тонино отлил медальон в серебре и подарил своему другу Федерико Феллини, для которого написал много сценариев. Феллини в то время уже был болен и лежал в больнице. И Феллини сказал Тонино:
– Давай из этой медали сделаем приз и назовем его «Амаркорд». И будем вручать его на фестивале в Римини – в городе, где мы выросли и снимали фильм «Амаркорд». Это будет наш приз.
Тонино рассказал Феллини, какие фильмы участвуют в конкурсе фестиваля и кто из режиссеров приехал. И Феллини предложил дать приз мне.
– Но ты же не видел фильм, который Данелия привез, – сказал Гуэрра.
– И не надо. Я видел «Не горюй!», и мне достаточно.
Таким образом я получил приз «Амаркорд» от Феллини за картину «Настя», которую он не видел, но любил фильм «Не горюй!», и от Параджанова за фильм «Не горюй!», который ему не понравился».
«Режиссером нужно родиться», — говорил Сергей Параджанов в одном из интервью. «На режиссера не выучишь, даже в таком идеальном вузе, как ВГИК…».
Екатерина Минасян
