Октябрьским днем 1916 года в Кисловодске из-за внезапной остановки сердца скончался Семен Семенович Абамелек-Лазарев. Его похоронили на Смоленском армянском кладбище в Петербурге, в семейном склепе — человека, обладавшего несметным, работающим на страну богатством, не забывавшего о благотворительности, курировавшего армяно-григорианские храмы в России, писавшего книги по горному делу и налогообложению в этой отрасли.
Тогда и родственники, и деловые партнеры, и правительство – все они первое время не знали, как поступать с огромным имуществом одного из богатейших людей России. Пока судили да рядили, история распорядилась по-своему, и ровно через год после смерти Семена Семеновича в его особняк на Невском в Петербурге заявились пьяные матросы.
Впрочем, возможно, матросы были трезвы, но важно не это, а то, что они разграбили дом, уничтожили личные архивы семьи, лишив нас многих ценнейших свидетельств и документов по истории России и Армении. Семен Абамелек-Лазарев был последним представителем поистине уникальной, легендарной династии.
В XVI веке Егиазаряны – Лазаряны – были богатейшими людьми Старой Джуги в Нахиджеване. Но жизнь меняется: победивший турок персидский шах Аббас I увел в свои земли тысячи армянских семей, в том числе и Лазарянов – им, впрочем, были сделаны послабления, и вот близ Исфагана армяне обустроили Нор Джугу. Шах оценил способности Лазарянов и сделал их своими финансовыми советниками. Представители рода были начальниками Монетного двора, а некоторые даже министрами. Род вновь обрел силу, и со временем шах стал поручать им деликатные дипломатические миссии.
Лазарь Назарович Лазарян в 1720-ых годах начал вести коммерческие дела в России, совместно с управляющим государственной шелковой фабрикой Земским. В 1735 году он основал шелковую мануфактуру под Москвой, и вскоре стал поставщиком императорского двора. В 1747 году окончательно переехал с семьей в Россию, а в мае 1774 года, за «оказанные им многие заслуги», был возведен Екатериной II в потомственное дворянство, с выдачей в октябре 1776 года соответствующей грамоты.
И тут началось. Дворянский род Лазаревых внес огромный вклад во все сферы внутренней жизни и внешней политики Российской империи. С начала XVIII века, впритык к веку ХХ, промышленники и меценаты, ювелиры и военные, Лазаревы были на первых ролях в огромной империи.
Собственно, даже не самый подробный рассказ о не самых знаменитых представителях Лазаревых-Егиазарянов займет увесистый том, и даже не один. Список их славных дел тоже окажется внушительным – вот, например, на средства Лазаревых были построены в Петербурге на Невском проспекте армянская церковь св. Екатерины и в Москве — армянская церковь Воздвижения Креста Господня. Ну и Лазаревское училище, оно же Армянское высшее учебное заведение в Москве, затем – Лазаревский институт восточных языков. Это не считая заводов, фабрик, и прочего, и прочего…
Поэтому, не поддаваясь бессмысленному стремлению объять необъятное, можно вспомнить двумя словами самых выдающихся из легендарной династии. Вот, хотя бы, Ованес (Иван) Лазарев, «ювелир Ее Величества». Биография этого человека уникальна — какой эпизод ни возьми, это целая блистательная история, важная и знаменательная и для России, и для Армении.
Он заработал на торговле шелком и вложился в ювелирное дело, и тут им заинтересовался придворный ювелир Елизаветы Жером Позье. Они стали компаньонами, Ованес вошел в сливки общества, ссужал деньгами первых лиц в стране. Так он познакомился с графом Григорием Орловым, фаворитом Екатерины II, а граф вскоре представил нового друга самой императрице.
Потом Позье уехал в свою Швейцарию, его место осталось вакантным. И тут произошла одна история – Екатерина заказала Лазареву изготовление орденов и закупку редкостей и антиквариата. Есть версия, что произошло это с подачи графа Орлова. Лазарев провел все дела блестяще, и Екатерина стала советоваться с ним, приближать его уже не ко двору, а к себе. Вскоре Ованес становится ведущим финансистом империи.
Взять хотя бы то, как была построена замечательная армянская церковь на Невском — и поныне одна из жемчужин уникального архитектурного ансамбля проспекта. Началось все с того, что Орлов, чувствуя, что из положения фаворита императрицы его вытесняет Потемкин, решил так просто позиции не сдавать, и за невероятные деньги купил у Лазарева редчайший бриллиант – в подарок Екатерине на именины. Говорили, что покупка совершилась, в том числе, и на деньги самой Екатерины – императрицы, они тоже женщины, она не могла позволить, чтобы этот алмаз ушел к кому-нибудь, кроме нее.
Камешек сей Лазарев заказал евреям в Амстердаме и потребовал сделать уникальную огранку – несколько сотен граней отшлифованы в технике, называемой «роза».
В ноябре 1744 года императрица отмечала именины – можно себе представить количество гостей и их ранг. Коленопреклоненный Орлов вручил Екатерине целый букет бриллиантов. Тот самый, лазаревский, по величине со средних размеров грецкий орех, находился в центре композиции.
Государыня по достоинству оценила мастерство, оперативность и честность ювелира своего двора. Ему было даровано дворянство и возможность попросить все, что он пожелает. Но одна загвоздка — на аудиенции, на которой эти привилегии были оглашены, отвечать нужно было незамедлительно.
Богатство у Лазарева было, положение в обществе тоже, дворянство даровано вот только что… И все же сотни других людей на его месте попросили бы чего-нибудь для дальнейшего приумножения собственного финансового состояния, быть может – с пользой для государства, у кого на что фантазии бы хватило. Но не Иван Лазарев.
Его ответ записан секретарем аудиенции: «Дозвольте, государыня, иметь нам, армянам, церкви своего вероисповедания в обеих столицах. Народные чаяния взывают к вам. А пользы много будет: тысячи и тысячи моих соплеменников, видя такое благо, переберутся в новое отечество, уйдут от турок и от персиян», — сказал тогда Иван Лазарев.
И женщины дома Лазаревых были выдающимися. Сам Пушкин когда-то нянчил Анну Абамелек, а она, повзрослев, скромно укрылась псевдонимом Russian Lady и переводила великие его стихи на английский и французский, да она и сама писала в рифму, весьма недурную.
Марфа Иоакимовна Лазарева, мать Анны, начала учить дочь родному языку, когда той исполнилось семь лет. В одном из писем своим родителям она писала: «Начала учить Анюту мою по-армянски, и смею уверить вас, что никогда не упущу из виду целительные наставления ваши, и первым долгом всегда буду считать, чтобы дети мои совершенно знали родной язык свой. Для такого короткого времени она сделала много успехов».
Воспитанность, скромность, красота и знания Анны заметили при дворе и, в качестве подарка на восемнадцатилетие, император Николай пожаловал ее «во фрейлины» княгине Елене Павловне – это была большая честь и практически решенный вопрос будущего. Она же, с роскошными черными волосами и черными же миндалевидными глазами, белокожая в контраст, поневоле сводила с ума тех, кто имел доступ к императорскому двору.
Пораженный расцветшей ее красотой, Пушкин писал той, которую забавлял в детстве, но уже двадцатилетней: «Я смел вас нянчить с восхищеньем», а Иван Мятлев прозвал Анну «Восточной звездой». Евгений Баратынский тоже все восторгался, чаще в стихотворном виде, ходил вокруг да около, но был робок душой и поступками, да к тому же женат, а вот брат его, Ираклий, смелости набрался. В 1835 году они поженились.
А последним из Лазаревых-Егиазарянов стал, как уже было сказано, Семен Абамелек-Лазарев. Он был попечителем Лазаревского института восточных языков (кому, как не ему, попечительствовать в таком институте) и управлял огромной металлургической империей. Его роскошный особняк на Миллионной, в двух шагах от Зимнего дворца, соединялся с не менее солидным на набережной Мойки, а в Риме он жил на вилле «Абамелек», но иногда и на вилле «Пратолино» — это если приезжал во Флоренцию.
Базой его промышленной империи был Чермозский горнопромышленный округ, называемый «Пермским имением». Оно было куплено Лазаревыми в 1778 году (с 10 тысячами крепостных) у барона Строганова, с обязательством непременно поддерживать металлургическое производство во имя развития индустрии и, во многом, к приумножению воинской славы России. Сегодня это имение включает в себя несколько административных районов Пермского края.
Им был дан толчок агрессивному развитию добычи каменного угля – за год до смерти Семена Семеновича она составила 50 миллионов пудов, в 1950-х годах СССР зарегистрировал здесь свой максимум – 12 миллионов тонн, а производство угля просуществовало вплоть до развала Советского Союза.
Но не промышленностью единой… Семен Абамелек-Лазарев очень любил картины художника Поленова, оказывал ему всяческую поддержку, а в 1881-1882 годах с ним и с профессором Праховым организовал экспедицию, раскапывал в Сирии Пальмиру и нашел там мраморную плиту с греческими и арамейскими надписями – эти надписи внесли неоценимый вклад в изучение арамейского языка, а Абамелек стал адъюнктом Академии надписей Франции (была и такая, одна из пяти академий Института Франции).
Пусть недолго послужил он российскому просвещению – но промышленные дела требовали обязательных занятий ими, впрочем, он умел руководить и издалека, из Петербурга, Рима и Флоренции.
Нынешним менеджерам подобное, небось, и не снилось – чтобы управлять этакой махиной дистанционно, без интернета, да что там интернет – без телефона и почти что без телеграфа. Какой тогда телеграф в уральских лесах…
Рубен Гюльмисарян
