Грузинские скептики расценивают углубление отношений между Грузией и Китаем как ошибочный и слабый политический шаг правительства страны. В качестве аргументов приводят то, что в результате сближения с Китаем Грузия отклоняется от европейского курса. Какова реальная картина, которую диктует изменившаяся геополитическая обстановка в регионе, и насколько разумные шаги делает премьер-министр Грузии, когда пытается включить Грузию в масштабные транспортные коридоры. На эту тему с Dalma News беседует академик Владимер Папава.
— Начнём с того, что у «Срединного коридора» своя история, которая связана с восстановлением Грузией государственной независимости в 90-е годы прошлого века. Когда президентом страны стал Эдуард Шеварднадзе, он поставил в повестку дня идею восстановления «Великого Шелкового пути». Эту идею подхватили на Западе. Не только потому, что Шеварднадзе в то время был очень популярен на Западе, только что развалился Советский Союз и была разрушена Берлинская стена, он был политиком, признанным на международном уровне, и вовсе не было неожиданностью то, что на идею Шеварднадзе обратили внимание. Ещё более значительным было то, что весь западный мир был заинтересован в создании коридора, альтернативного проходящему через Россию транспортному коридору. Таким коридором им виделся участок, проходящий именно через Азербайджан и Грузию, который связывал между собой Каспийское и Чёрное моря, а также страны, имеющие выход к этим морям. Иначе говоря, речь шла о сближении Азии и Европы и установлении между ними экономических связей. Поэтому идею Великого Шелкового пути подхватили на международном уровне и воплотили ее в жизнь. Очень скоро Евросоюз принял решение о создании проекта TRACECA. Позднее был составлен американский проект INOGATE. TRACECA – это транспортный коридор Европа-Кавказ-Азия, а INOGATE – международный коридор энергетического сотрудничества, в который включены страны Евросоюза, Турция и бывшие советские республики, за исключением стран Прибалтики и Российской Федерации. В рамках этих проектов были осуществлены такие грандиозные масштабные проекты, как нефтепроводы Баку-Супса и Баку-Тбилиси-Джейхан, Южнокавказский газопровод, соединяющий Баку-Тбилиси-Эрзерум. Все эти грандиозные проекты были созданы в рамках концепции «Великого Шелкового пути».
— Но ни один из этих проектов не предусматривал участие Китая. Сегодня у Китая возросли запросы, связанные с транзитными коридорами?
— Да, заслуживает внимания то, что ни один из этих проектов не доходил до Китая. Они охватывали страны Центральной Азии. Вовлечение Китая в эти проекты на том этапе действительно не было приоритетным. Затем эту тему несколько подзабыли. А с 2013 года, когда президент Китая выдвинул идею «Один путь – один пояс», проект фактически охватил весь мир. Здесь речь идёт не только о транспортном коридоре, использовании сухопутных и морских путей, но и об экономическом коридоре. Речь идёт не только о транспортировке грузов, но и о включении в экономику тех стран, которые расположены вдоль этого коридора. Это привело к расширению масштабов и появлению необходимости охвата большего числа стран. Однако в первоначальной версии коридор, проходящий через Грузию, вообще не рассматривался. Китай в основном учитывал проходившие через Россию транспортные коридоры. Когда речь идёт о транспортных коридорах, у России здесь было одно преимущество. В частности, необходимо было вовлечение разных стран и проведение переговоров. Тот коридор, который проходит через Азербайджан и Грузию, помимо этих двух стран, требовал включения стран Центральной Азии, проведения переговоров и достижения соглашения о единой транспортной политике, в то время как для Китая более комфортными были отношения с одним субъектом – Москвой.
— Наверное, понадобились большие усилия для того, чтобы включить в транспортный коридор Грузию? Способствовало ли этому восстановление традиции форума «Шелкового пути»?
— Очень большие усилия понадобились для этого правительству Грузии. Форум, который Вы упоминаете, проводился каждый год, но из-за глобальной пандемии был временно приостановлен, а сейчас опять возобновились масштабные конференции «Шелкового пути», и это очень хорошо. Позднее возникла идея создания «Срединного коридора», которая является обновлённой версией «Великого Шелкового пути», и появился маршрут, который охватывает Азербайджан и Грузию. Это уже новая жизнь старой идеи, проект не заканчивается в Центральной Азии, здесь речь уже идёт о том, как будет связываться Китай с Европой через «Срединный коридор».
— Создаёт ли это угрозу доминирования Китая, а также угрозу национальным интересам Грузии?
— Конечно, все масштабные проекты создают угрозу. Крупномасштабные проекты действительно небезопасны. Наша задача такова, что Грузии требуется экономическое развитие. Конечно, Грузии необходимо сохранить государственную независимость, политическую стабильность, экономическое развитие, формирование демократического общества и все остальное, что нужно для того, чтобы действительно создать в Грузии государство европейского типа, поэтому нам нужна определённая сбалансированная политика. Для нас США является стратегическим партнёром в деле сохранения государственной независимости и мира, но мы не можем особенно похвастаться тем, что американские инвестиции представлены в грузинской экономике, поэтому для безопасности страны большое значение имеет то, чтобы все заинтересованные в развитии «Срединного коридора» партнёрские страны одновременно были заинтересованы в том, чтобы в Грузии был мир и не было содержащей угрозы ситуации, которая обусловливает политическое противостояние и создание в регионе конфронтационной ситуации. Со своей сбалансированной политикой Грузия должна стать тем плацдармом, на котором возможно в определённой мере балансирование интересов США и Китая в регионе. Китайский капитал сегодня для Грузии – реальный инструмент экономического развития.
— К развитию отношений с Китаем стремились все правительства Грузии. Сегодня это уже реальность. Способствовала ли китайско-грузинскому партнерству российско-украинский кризис?
— Правительство Грузии сегодня проводит разумную политику. В нынешней политической ситуации, на фоне украинской войны, Евросоюз сам заинтересован в наличии альтернативных маршрутов. Это лучше всего проявилось в проекте прокладки электрокабеля по дну Чёрного моря, который соединит Азербайджан и Грузию с Румынией и Венгрией. Здесь уже явно прослеживаются интересы Брюсселя, так как проект будет осуществляться под эгидой Брюсселя. Для развития важно максимально использовать геополитическую ситуацию, наше географическое расположение. Грузия имеет режим свободной торговли как с Евросоюзом, так и с Китаем.
— Существует ли реальная угроза того, что Грузия станет только транзитной страной, а в отраслях промышленности и сельского хозяйства начнётся стагнация?
— Очень хороший вопрос. «Великий Шелковый путь» был именно транзитно-транспортным проектом, а китайский проект «Один путь – один пояс» означает, что страна должна быть не просто транспортным коридором, но должна превратиться в экономический коридор, а это приведет к тому, что в стране начнется такое производство, чтобы соответствующая продукция вывозилась по этому транспортному коридору. В этом и состоит преимущество данного проекта. Грузия должна быть не только частью транспортной артерии, но и страной – производителем и экспортером.
— Как Вы оцениваете привлечение китайских инвестиций в проект глубоководного порта Анаклия?
— С проектом Анаклии дело обстоит достаточно просто: если не будет грузов, порт не сможет работать и проект будет проигрышным. Грузы в основном должны поступать из Китая. Нас не должны пугать китайские инвестиции, мы должны использовать их для экономики страны. Когда премьер-министр Ираклий Гарибашвили заявил, что 51% порта Анаклии останется в собственности государства, он подчеркнул то, что инвесторы будут обладать влиянием на национальные интересы Грузии. Если не будет китайских инвестиций и китайских грузов, порт Анаклии не будет коммерческим проектом, и он не сможет стать успешным проектом.
Беседовала Шорена Папашвили
