Левон Арамян – один из тех молодых представителей армянской диаспоры России, кем мы можем по праву гордиться. В свои 34 он добился признания и недюжинного успеха в сфере пластической хирургии – Левон Ашотович, ныне успешно оперирующий в одной из лучших московских клиник, впервые взялся за скальпель, когда ему был всего 21 год. После отточил мастерство настолько, что, вглядываясь в фото пациентов в Инстаграм «до» и «после», диву даешься: люди словно переродились. Сам Левон Арамян родился 23 сентября, и свой очередной День рождения приехал отмечать в Ереван. Корреспондент Dalma News не упустила возможности и пообщалась с известным хирургом в День его рождения.
— Левон Ашотович, от души поздравляем вас с личным праздником. Вам всего 34 года, но судя по количеству дипломов и сертификатов на стене в рабочем кабинете, не говоря уже о многочисленных восторженных отзывах пациентов в Инстаграм, вы прошли довольно долгий профессиональный путь. А с чего все начиналось, как вы решили избрать именно эту профессию?
— В моей голове с самого раннего возраста была мечта — стать врачом, и эта мечта постепенно воплощалась в жизнь. Наверняка, сыграла свою роль генетика – обе мои бабушки были медиками. Бабушка по маминой линии – кардиореаниматологом, по папиной — тоже кардиолог, но ее больше интересовала научная работа, она защитила диссертацию по эмбриологии, затем занималась медициной катастроф.
Я родился в Ереване, до пяти лет жил здесь. И нередко оставался с бабушками, а с одной из них бывал даже на ночных дежурствах в больнице. Помню, с каким удовольствием ходил с ней в клинику, как мне нравилась больничная атмосфера. Обе они невероятно любили свою профессию и передали эту любовь мне.
Позже наша семья переехала в Москву. Я пошел в школу и окончил ее экстерном – последние два класса за один год. Поэтому в 15 лет поступил в медицинский. В 21 год окончил Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова, а в 23 стал выпускником ординатуры по общей хирургии, и тогда впервые взял в руки скальпель как уже практикующий хирург. Два года после ординатуры я проработал в Ереване, в медцентре «Арамянц» — мне было важно получить первый опыт именно на родине.
Начиная свой путь в сфере общей хирургии, я всегда знал, что буду пластическим хирургом: самостоятельно изучал профессиональную литературу, используя любые источники — от учебников до Интернета. А по возвращении в Москву прошел повышение квалификации с общего хирурга до пластического, беспрерывно занимаясь саморазвитием. Большинство финансовых средств, которые зарабатывал в клиниках Москвы, я тратил на конгрессы, обучение, всевозможные мастер-классы. И за достаточно короткий период, как мне кажется, я неплохо разобрался в профессии и начал свой сольный путь.
— Вы упомянули о своих бабушках. Расскажите, пожалуйста, о своей семье, о ереванском детстве, самых ярких воспоминаниях.
— Как я уже сказал, мы переехали из Еревана в Москву, когда мне было 5 лет. Это был непростой 1993 год, и причины, думаю, всем понятны. Мои родители коренные ереванцы.
Ереван — город моих дедушек и бабушек. Хотя дед по маминой линии родился в Карабахе, а бабушка – русская, родом из России, где они и познакомились, когда дед служил в армии. Бабушка перевелась в Ереванский мединститут и, окончив его, всю жизнь проработала в больницах. Вторая бабушка работала в Институте кардиологии, как я уже говорил, занималась наукой, в том числе эмбриологией.
Дедушка, Зинавор Гукасян (мамин папа), начинал свою карьеру в должности следователя, после чего стал прокурором, а потом получил должность судьи. Завершил он свою карьеру в Конституционном суде, был советником президента по уголовным делам.
Дед по линии отца – Левон Арамян старший, по профессии режиссер, одно время возглавлял «Арменфильм», потом работал в Министерстве культуры, много ездил по миру с армянскими артистами. Он также был прекрасным переводчиком: ряд произведений Александра Дюма и очень много пьес были переведены с русского на армянский именно моим дедушкой.
Несмотря на то, что наша семья эмигрировала, я каждое лето проводил в Ереване. Безмерная любовь к своему городу сопровождала меня на всех этапах моего развития: я ездил сюда школьником, студентом, ординатором, молодым врачом. Езжу до сих пор, ведь в Ереване живет мой отец, с которым, к слову, мы родились в один день.
Что касается воспоминаний, то самые яркие связаны с летними каникулами. Это походы на рынок с дедушкой за руку, ароматы фруктов, мороженое, которое вопреки запретам родителей, мне всегда покупалось. Это поездки на детскую железную дорогу. Помню, как мы спускались от Главпочты вниз, садились в фургончик и через тоннель направлялись в сторону ущелья к тем самым заветным вагончикам. А арбузы! В руках дедушки они казались мне просто гигантскими. Хотя на самом деле маленьким был я, а арбузы в моих глазах выглядели самыми большими в мире от той огромной любви, с которой преподносились — мне и моему младшему брату.
— Ваш брат – известный актер Микаэл Арамян, запомнившийся публике по кинофильмам «Лестница в небеса», «Землетрясение»?..
— Да, все верно. Мы неразрывно связаны друг с другом. И роднит нас, в том числе, огромная любовь к Еревану. Это при том, что у Микаэла практически нет детских воспоминаний, ведь когда мы переехали в Москву, ему было всего 2 года. Тем не менее мы оба не упускаем возможности, чтобы приехать сюда и насладиться непередаваемой ереванской атмосферой.
— Поговорим о наверняка самой любимой для вас теме – теме пластической хирургии. На сегодня эта ветвь хирургии обрела мега популярность в мире, масса людей жаждет перевоплотиться, стать красивее нежели их создала природа. Понятно, что для вас претворение их мечты в реальность – профессия. А каково ваше личное отношение к трансформации собственной внешности?
— Знаете, если бы я лично относился к тому, чем занимаюсь как-то иначе, это могло бы попахивать лицемерием. Меж тем то, что я делаю, я делаю с любовью. И считаю, что данное направление хирургии ничуть не менее важно, нежели хирургия, которая занимается лечением людей. Ведь в большинстве своем, мои операции касаются тех случаев, когда собственное тело уже невозможно откорректировать спортом или питанием. Речь о серьезных реконструкциях, необходимых, как правило, после рождения нескольких детей, когда образуется много мягких тканей, и исправить этот физический недостаток можно только хирургически.
Для любого нормального человека наличие контуров тела, с которыми он вынужден жить, будучи не в состоянии исправить – это колоссальная психологическая травма.
Поэтому, если такая возможность есть, и ты можешь избавиться от комплекса маленькой груди, исправить аномалию развития какой-то части тела или, к примеру, ликвидировать диастаз (расхождение мышц брюшной стенки), то почему бы этого не сделать? Люди после моих операций иначе ощущают себя в этом мире. У них появляется та улыбка и тот задор, которого ранее не было. И, возможно, и не было бы, если бы мы не встретились.
— А есть что-то что бы вы хотели исправить в себе?
– Думаю, по мере взросления произойдут какие-то изменения и, возможно, когда-нибудь я и сам прибегну к определенной коррекции. Скорее всего, речь будет идти о блефаропластике, поскольку у мужчин старение в области век нередко выражается достаточно ярко. И я не вижу абсолютно ничего зазорного в том, что с годами обращусь к помощи коллег. (Улыбается).
— Из направлений эстетической хирургии вы отдали предпочтение маммопластике и абдоминопластике. Почему? Ведь наиболее востребованной, как, к примеру, показывает опыт армянских пластических хирургов, является ринопластика?
— Мне всегда была интересна работа с мягкими тканями и телом человека. Ведь в пластическую хирургию я пришел из общей, а общая хирургия — это как раз хирургия органов брюшной полости и мягких тканей тела. Люди же, занимающиеся ринопластикой, чаще всего приходят в профессию из челюстно-лицевой хирургии или лор-хирургии. Я же не занимался этим никогда. Да и, честно говоря, не помышляю об этом, поскольку у меня просто нет интереса к данному направлению.
— Меж тем, к армянским пластическим хирургам в сезон отпусков выстраиваются немалые очереди из желающих откорректировать форму своего носа. Каково ваше мнение по поводу того насколько профессионально это направление – ринопластика, в Армении?
— В Армении пластическая хирургия развивается огромными темпами и очень много моих соотечественников в России, иных странах, занимают серьезную нишу в данной специализации. В Армении безусловно лидирует направление ринопластики, и армянские хирурги великолепно с этим справляются. Но очень приятно также отметить, что хирургия тела и мягких тканей здесь тоже начинает набирать обороты, и я вижу достаточно много хороших результатов у коллег из Армении.
— Читая ваш Инстаграм, наткнулась на запись: «В моем понимании современная эстетическая абдоминопластика – это создание женственного силуэта, ненавязчивых линий, аккуратного и втянутого пупка и рубец, расположенный так, чтобы пациентка потом могла позволить себе любое белье и купальники». Вы заботитесь о пациентах, словно это родные вам люди. И, кажется, они отвечают вам взаимностью. В чем секрет такого взаимопонимания в то время, когда многочисленные псевдо хирурги, в том числе и в России, наносят непоправимый урон репутации представителей вашей сферы?
— Изначально, чтобы заниматься медициной, нужно любить людей. Если ты не любишь людей, это скорее всего не твоя специальность. У каждого хирурга своя модель общения с пациентом. У меня как таковой модели нет. Просто в тот период времени, пока мы общаемся — даже если придерживаемся разных политических, этнических взглядов, человек, который доверил мне свою жизнь и здоровье, мне очень дорог. И это происходит искренне. Возможно потому пациенты так же относятся и ко мне. Ну, а если на консультации возникает какая-то неприязнь, что, к счастью, бывает крайне редко, то я этого пациента просто не беру. Мы с пациентами честно любим друг друга. Ну, а все, что делается по взаимной любви, получается красивым. (Улыбается).
— Есть ли в вашем послужном списке операции, которыми вы гордитесь особо?
— Вообще, гордиться собой не очень хорошее качество. Но вот комплексные операции после массивной потери веса — когда человек худеет, теряет десятки килограммов и нуждается в коррекции отвисших груди, живота, спины, кожи – я, наверное, делаю неплохо. Эти коррекции достаточно сложные, и выполнение одномоментной крупной операции по устранению этих последствий похудения – это, наверное, то, чем я мог бы гордиться, если бы гордился собой в принципе.
— А бывали ли у вас профессиональные провалы?
— Хирургии без осложнений не бывает. Если какой-то хирург уверяет, что у него все проходит гладко, скорее всего он лукавит. Вопрос в том, как мы относимся к осложнениям, и умеем ли их лечить. В моем случае, техника хоть и отточена, тем не менее изредка все же случается и нежелательный исход. В любом таком случае я довожу своего пациента до самого лучшего результата, который только возможен, пусть даже на это потребуется одна или две корректирующие операции. И я уверен, что на сегодня нет человека, который может сказать, что я бросил его с осложнениями.
— Как вы находите армянок, есть ли над чем работать пластическим хирургам или молодое поколение заметно прогрессировало?
— Армянки очень красивы. Да и, честно сказать, в жизни я обычно не оцениваю людей с позиции того, что им нужно исправить в себе. Я смотрю на личность, на глаза, на то, что они выражают. И никогда не позволю себе подумать: что бы я здесь сделал? Если армянские девушки, женщины комфортно чувствуют себя в своем теле, то я последний человек, который порекомендует или подумает, что им нужно что-то сделать со своей внешностью.
— 27 сентября мы будем отмечать годовщину второй Арцахской войны. Многие ребята, вернувшись с войны ранеными, возможно нуждаются в помощи пластических хирургов. Если будут подобные предложения, готовы ли помочь в этом деле?
— Осень прошлого года была крайне тяжелым периодом для всех армян – как в Армении, так и за границей. Я состою в Ассоциации армянских врачей России, и мы делали все возможное – помогали не только сбором средств, но и прицельными закупками медицинского оборудования, инструментов и пр. Многие наши хирурги вылетели в те дни из Москвы. Это были травматологи, сосудистые хирурги, микрохирургии. Прилетел бы с удовольствием и я, но моя специальность на тот момент не была востребована. Я также подал заявку на любую работу, но мои коллеги в Армении сказали, что недостатка в хирургах нет.
Что касается уже послевоенного периода, то моя специальность опять же, не подразумевает реконструкцию конечностей. Именно поэтому мои навыки неприменимы в Армении, но я и коллеги по-прежнему продолжаем следить за потребностями в оснащении. А наша ассоциация продолжает оказывать адресную помощь конкретным людям, больницам, по мере поступающих запросов.
— Итак, свой очередной День рождения вы отметили в Армении. Какие ваши планы?
— Продолжать развиваться в своей профессии. Я регулярно выступаю на конгрессах, провожу мастер-классы. И это будет всегда. Но я также работаю с командой прекрасных молодых врачей и, наверное, глобальной целью для меня будет создание поколения хирургов, которые выросли бы как врачи именно в моей операционной. Ведь самое большое, что может оставить хирург после себя — это его ученики. Это та школа достойных хирургов, которую ему удастся создать. Как следствие — когда-нибудь не исключена и собственная клиника.
— Речь идет о клинике в Москве или в Ереване? Не подумываете ли о переезде в Армению навсегда?
— Я человек двух стран. Я родился в Армении, но я вырос и состоялся в Москве. И люблю российскую столицу, хоть и по-другому, но ничуть не меньше, чем Ереван. Мне там комфортно, я там востребован, и оставить огромное количество людей, нуждающихся в моей помощи, я не могу. Поэтому, если и перееду жить в Ереван, то скорее всего, выйдя на пенсию. А пока на пике своей рабочей формы, я предпочту периодическое общение с любимым всем сердцем Ереваном. Благо, из Москвы сюда всего 2.5 часа лета, и каждый раз когда у меня появляется потребность обнять отца, выпить чашечку ароматного кофе с тетей или просто прогуляться по любимым улочкам, я это делаю без лишних раздумий. Ереван – это моя душа, Москва – мое сердце. А сердце и душа неотделимы.
Ирина Григорян
