Профессионалы и любители музыки в эти дни отмечают столетие со дня рождения Арно Бабаджаняна – композитора, произведения которого, без преувеличения, звучат на планете, наверное, ежеминутно, в режиме нон-стоп. Сказать, что песни Бабаджаняна пели во всех республиках СССР и во всем мире, значит не сказать ничего – их и сегодня поют, и еще будут петь в необозримом будущем.
Юбилей Бабаджаняна Армения отмечает, к сожалению, не в самые радостные для нее дни, но в Большом зале филармонии концерт, тем не менее, состоялся – строгий и выдержанный в плане программы, без эстрады, красивый и торжественный.
День рождения Арно Арутюновича принято отмечать 22 января, но на самом деле он родился днем раньше. 21 января 1921 года радости отца, ереванского учителя математики, не было предела, но три года спустя именно в этот день вздумал умереть Ленин, и огромная страна ежегодно погружалась в траур. Семья решила сдвинуть на день в метриках дату рождения Арно – чтобы безбоязненно праздновать.
Судя по событиям нежного возраста маленького Арно, вопрос о выборе жизненной стези решился задолго до того, как о нем должны были бы, по идее, задуматься родители. Арно еще бегал в детский садик, когда его заметил там и благословил сам Арам Хачатурян – он тогда, конечно, «стариком» еще не был, да и мэтром тоже, но слово его было весомо уже в те годы. В одном из давних интервью Бабаджанян сказал, что Арама Ильича особенно поразили его рост и нос под стать росту. «Он – избранный» — так отозвался Хачатурян о маленьком Арно, но физические данные здесь были совершенно ни при чем.
Причем музыкантов в семье не было – отец порой развлекал себя игрой на флейте, на любительском, конечно, уровне. А Арно в свои три годика уже залихватски наигрывал на старенькой гармонике, а в девять лет написал свое первое произведение – «Пионерский марш» оно называлось.
А эти кисти рук, и эти пальцы, длиннющие, казалось, способные накрыть всю клавиатуру рояля. Недаром известнейшие пианисты (это то ли легенда, то ли быль, но так говорят) вздохнули облегченно, когда стало понятно, что Бабаджанян окончательно посвятил себя сочинительству музыки, и не стал их сильнейшим конкурентом в плане исполнительского мастерства.
Бабаджанян и на защите диплома в Московской консерватории имени Чайковского устроил нечто феерическое. Дело в том, что в состав экзаменационной комиссии входили Яков Флиер, Александр Гольденвейзер, Генрих Нейгауз и другие музыкальные знаменитости, живые классики, более представительное жюри трудно себе представить.
И вот на защите, кроме обязательных классических произведений, требовалось исполнить и собственные опусы, и Бабаджанян представил высокому музыкальному суду произведение в стиле Александра Скрябина. Так вот, собрание живых классиков дослушало исполнение и уточнило: хорошо бы, мол, сыграть именно свое, не Скрябина, на это Бабаджанян ответил, что именно этим он только что и занимался. Экзаменаторы были в шоке и порядочном конфузе, ведь они-то уж досконально знали творчество Скрябина.
Арно Бабаджанян умел и филигранно сочетал в своих произведениях, наряду с родным армянским мелосом, европейские и русские интонации, неповторимые гармонические сочетания, которые и сегодня удивляют музыкантов.
И если сегодня сравнить волшебную музыку величайшего кинокомпозитора всех времен и народов Эннио Морриконе с бабаджаняновскими экзерсисами, то обязательно бросится в глаза (или в уши?) невероятная близость в своей основе мелодизма итальянского маэстро в его знаменитых саунд-треках и мелодий Арно Бабаджаняна. Если человек гений, то это – навсегда, а гениальность, она ведь величина непреходящая, и потому все созданное такими людьми не знает ни временных, ни географических границ.
Он умел искренне радоваться жизни, а самое главное – делиться этим чувством с другими людьми, он запросто устраивал праздники в будни и звал на них любого, кто был не прочь присоединиться к веселью. Вся его жизнь стала своеобразной историей любви, разлетевшейся по миру в удивительных песнях. Такую пронзительную музыку удавалось писать только ему.
А ведь целых тридцать бесконечных лет, без малого половину отпущенного ему срока жизни, Арно Бабаджанян постоянно боролся со страшным диагнозом – белокровие – поставленным ему еще в 1953 году. Три десятилетия, прожитые в музыке и, в первую очередь, благодаря музыке. Быть может, потому в его произведениях так много драматизма, ведь, осознавая серьезность положения, Арно Арутюнович старался успеть по возможности больше.
Создавая, например, песню, Бабаджанян всегда знал, кто ее будет исполнять, кому она, так сказать, будет впору. Он тонко чувствовал вокальные особенности каждого солиста, а ведь с ним работали очень разноплановые исполнители: от Людмилы Зыкиной до Софии Ротару, от Юрия Гуляева до Жана Татляна. Не говоря уже о Кобзоне, который порой в шутку принимался обижаться, пеняя Арно Арутюновичу, что, мол, главные хиты достаются Магомаеву, а ему лишь время от времени кое-что перепадает. Хотя первым исполнителем знаменитого бабаджаняновского «Ноктюрна», вопреки всеобщему убеждению, был именно Кобзон, а не Магомаев.
Бабаджанян написал это произведение для собственного исполнения на рояле, и не раз исполнял его с оркестром Силантьева. И вот, как-то Кобзон Бабаджаняну и говорит: «Арно, а давай-ка попросим Роберта, пусть напишет стихи – я очень хочу исполнить эту песню». На что получил от Бабаджаняна ответ, что вот эту вот вещь трогать не надо: «Когда меня не будет – делайте, что хотите». И действительно, лишь после смерти Бабаджаняна Кобзон обратился к Рождественскому, который написал пронзительные прекрасные стихи.
Конечно, Бабаджанян был классиком. «Каприччио», «Скрипичная соната» и «Ноктюрн» — эти музыкальные шедевры лишь некоторое тому подтверждение, однако неоценима его роль и в развитии армянской и советской эстрадной музыки.
Вильям Сароян как-то сказал: «Он был первым, кто назвал меня по-армянски – Варпетом. Я ему ответил тем же, и вы знаете, он ничуть не удивился и даже не оспорил. И это прекрасно, что не оспорил, ибо настоящий Варпет всегда должен знать себе цену».
Явление феноменальное, Бабаджанян обладал магнитной притягательностью. Евгений Евтушенко говорил о нем: «Он родился именно как музыкант. Его талант не есть сумма кропотливых, каждодневных усилий типично незаурядного музыкального дарования. Он атипичен, сама природа позаботилась об этом».
Рубен Гюльмисарян
