Любая более или менее крупная работа этого человека становилась прорывной, а сам человек со временем закономерно стал легендой. Это Андраника Иосифьяна назовет Сергей Королев «главным электриком всех ракет», а конструктор Михаил Янгель и того пуще – «электрикосом всех армян».
Андраник Иосифьян приобрел почти мгновенную известность в советских научных и конструкторских кругах еще в 1930-х годах, когда предложил оригинальные решения по использованию электродвигателей в автомобилях и вертолетах. Проекты оценили по достоинству, Иосифьяна перевели на военную технику и тут же засекретили напрочь и, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь.
Но все это и многое другое случилось, разумеется, после лета 1905 года, когда в семье Гевонда Иосифяна, учителя в карабахском селе Цмакаог, родился сын. Назвали Андраником, крестил его дед-священник, а через пять лет семья решила отправиться в Буйнакск, в Дагестан, где место священнослужителя в местной церкви предложили уже отцу. Андраник получил неплохое начальное образование, особенно налегая на естественные науки.
Семья пожила еще недолго в Туркмении, а потом вернулась в родное село. Собственно, до 1930 года вряд ли можно было предугадать, что Андраник совсем скоро станет ученым с мировым именем. Вот разве что сконструировал он как-то электрическую винтовую пушку – не сравнить по значимости с изобретением колеса, конечно, но оригинальность идеи оценили в Москве. Андраника Иосифьяна вызвали в Технический штаб Красной Армии и предложили работу во Всесоюзном электротехническом институте, где он проработал более 10 лет.
Именно это довоенное десятилетие стало временем рождения крупнейшего конструктора, просто жившего работой и генерировавшего идеи одну за другой. Еще один плюс: 30-летний Андраник Иосифьян обладал редким для творческих натур даром – настырностью в хорошем смысле этого слова, умением доводить свои проекты до практического воплощения, что называется – «до железа». Ему был неизвестен принцип «сделал – забыл».
План ГОЭЛРО (всеохватной электрификации страны) был, конечно, сам по себе грандиозен, и Иосифьян поработал в рамках проекта, но ему стало там тесно, ибо он чувствовал в себе способность создать что-то «свое», и тут очень кстати случилась встреча с маршалом Тухачевским, ставшая, по сути, поворотным моментом – Иосифьян ушел в военную сферу.
Тогда армия нуждалась в реформах, и полный идей конструктор-армянин был как нельзя кстати. Сам Тухачевский, впрочем, очень скоро сам стал жертвой «реформ», но чистка рядов и кадров, по счастью, не затронула Иосифьяна – напротив, он стал одним из самых секретных конструкторов СССР.
В свои тридцать с небольшим Иосифьян уже приобрел всемирную известность – окончательное признание принес «вертолет Иосифьяна», с электрическим двигателем, а ведь в начале 1930-ых вертолеты и на керосиновом-то топливе были дефицитом. Испытания пришлись на 1941 год, вертолет продемонстрировал невиданный доселе вертикальный взлет и немного полетал над взлетной площадкой.
Война шла уже два месяца, когда распоряжением Сталина ученый был назначен директором особого научно-производственного объединения, поставляющего фронту специальные электрические машины, средства связи и автоматики. После войны на базе этого секретного завода был основан крупнейший НИИ электромеханики — три десятилетия им руководил Андраник Иосифьян.
Именно Иосифьян добился создания Ту-4, копии американского тяжелого бомбардировщика дальнего действия В-29. В 1944 году четыре таких самолета попали на советские дальневосточные аэродромы – все из-за того, что их подбили японцы. Самолеты дотягивали до советских посадочных полос, а один, к несчастью, разбился под Хабаровском.
Советское самолетостроение тогда интересовали прикладные задачи быстрейшего завершения войны, поэтому к бомбардировщикам такого класса в СССР даже не подступались. Но уже в мае 1945 была поставлена задача создать такой же, а самым быстрым способом было копирование.
Но это сказать легко – взять, да скопировать, невелик труд. Велик, на самом деле – не простую колхозную сноповязалку ведь мастеришь, да и ту желательно с умом… Иосиф Сталин поручил это дело авиаконструктору Андрею Туполеву: смастерить «летающую крепость» (так прозвали В-29) в максимально сжатые сроки.
После задания, поставленного Сталиным, не забалуешь, но, как назло, у Туполева возникли сложности с электрооборудованием бомбардировщика – конструкторы и ученые понимали, как там все работает в целом, но разобраться же нужно было досконально, до последней заусеницы на последнем винтике. Тут и подключился Иосифьян со своей командой.
Разные источники рассказывают эту историю по-разному, есть две версии: то ли Туполев привел Иосифьяна к Георгию Маленкову, курировавшему важные военные проекты, то ли неугомонный «электрикос» вошел в маленковский кабинет по своей инициативе. Важно, однако, то, что уже в 1949 году Ту-4 поступил на вооружение армии СССР.
Долгая и кропотливая работа, в которой мало творчества, но много умственного напряжения, утомляет, но и в ней случаются нештатные курьезы. Чтобы скопировать целый бомбардировщик, нужно ведь перевести ворох технических описаний и руководств по эксплуатации, по объему сильно отличающихся от аналогичной литературы для, скажем, бытовой электрогрелки.
Переводить было легко – американцы писали для себя простым незатейливым языком, чтобы максимально облегчить задачу читателю. Но вот советские специалисты запнулись на словах: «… после чего следует включить«пых-пых». Приводу в конструкторское бюро подверглись лучшие переводчики, были перерыты все имевшиеся в наличии словари – бесполезно.
Сидели-рядили, как быть, и тут пришел Иосифьян. Почитал про «пых-пых», пролистал чертежи и ткнул в один из них – вот эту штуковину нужно включить, сказал. «Штуковиной» оказался двигатель аварийного генератора – его включили и, ко всеобщему облегчению, выхлопная труба так и запыхтела: «пых-пых-пых».
А потом еще не до конца восстановившаяся из пепла войны страна ринулась в космос, а Андраник Иосифьян выводил на орбиту метеорологические спутники, разработал практически всю электротехническую часть космических кораблей «Союз», автоматических транспортных грузовых кораблей «Прогресс» и многоразовых орбитальных станций «Салют» и «Мир».
Не все шло гладко и победным маршем. Например, день 24 октября 1960 года оказался чернее не бывает. На Байконуре проходил первый испытательный запуск межконтинентальной баллистической ракеты Р-16, у специалистов были некоторые опасения, но катастрофы не ожидал никто. До старта оставалось еще полчаса, когда произошел самопроизвольный запуск двигателя второй ступени. Огненная струя уничтожила баки окислителя и горючего первой ступени – весь этот апокалипсис снимали автоматические кинокамеры, которые должны были запечатлеть пуск ракеты.
От эпицентра с бешеной скоростью рванулись концентрические круги пламени, сжигая все на своем пути. Огненная лавина распространялась всего около 30 секунд, но в пожаре – по официальным данным – погибло 74 человека, позже – еще четверо от ожогов и ранений. В числе погибших были главнокомандующий РВСН, Главный маршал артиллерии Неделин, армейские высшие офицеры, ученые и конструкторы. Михаила Янгеля и Андраника Иосифьяна спасло то, что они отошли покурить перед плановым стартом – повод задуматься о том, вредно ли на самом деле курение.
Но через год после этой катастрофы Иосифьян получил звезду Героя социалистического труда – как говорилось в указе о награждении, «за выдающиеся заслуги в создании образцов ракетной техники и обеспечении успешного полета человека в космическое пространство». Речь шла о первом полете Гагарина.
Академик Иосифьян был вице-президентом АН Армении. Он помогал всем, чем мог, в становлении и развитии науки и техники в республике, электротехнической и электронной промышленности Армении. Он инициировал создание нескольких научных институтов: НИИ математических машин (вместе с Сергеем Мергеляном), НИИ комплексного электрооборудования, НИИ микроэлектроники и НИИ автоматики в Кировакане.
Четыре ордена Ленина, два — Трудового Красного знамени, орден Октябрьской революции, звезда Героя социалистического труда, Ленинская и Государственные премии – и это еще не все награды, которых Андраник Иосифьян был удостоен при жизни.
Рубен Гюльмисарян
